Пятое время года

Когда на ладонищу великана легла маленькая ладошка, симпатяга немец признался, что очень любит танцевать, но еще больше — поесть, поэтому просит юную фрейлейн заранее простить его: он не сможет делать прыг-прыг… ха-ха-ха! Склонившись со своей высоты Кёльнского собора к уху партнерши, оглохшей от грохота оркестра, он спросил: фрейлейн — секретарь Николая? — и, услышав в ответ: нет, мы с его дочерью вместе учимся в университете, — снова засмеялся. Оказывается, он сразу подумал: такая девушка не может быть секретарем, такая красивая девушка должна сниматься в кино! Но университет — это еще лучше! Гут!

Пококетничать с немцем на глазах у господина Швыркова не получилось: воспользовавшись отсутствием «нужного» человека, он включил мобильник и его коротко стриженный затылок выражал крайнюю деловитость ровно до тех пор, пока не отзвучали жутко мелодраматичные, неизменно вышибающие из Анжелки слезу Желтые тюльпаны — вестники разлуки цвета запоздалой утренней зари…

Предложение Германа выпить за здоровье очаровательной студентки тоже не вызвало никакого энтузиазма. Небрежно чокнувшись с обслуживающим персоналом, господин-само-равнодушие поставил рюмку на стол.

Ах, так! Оскорбленная до глубины души «переводчица» закусила удила. Ловко вклинившись в вялый, уже совсем беспредметный разговор о предполагаемой питерской погоде, она задала герру Краузе дежурный вопрос, нравится ли ему Москва, по-немецки. Герман пришел в восхищение: как, хюбше штудентин говорит и по-немецки?!

— Мой немецкий, к сожалению, еще недостаточно хорош. — Теперь настала пора переходить на английский, чтобы было понятно не только уроженцу Кёльна, но и выскочке с Западно-Сибирской равнины. Прямо руки зачесались, так не терпелось наконец-то поприкалываться над ним! — …Но немецкий дается мне легко. Возможно, благодаря генетической памяти. Мои предки по материнской линии были немцами. Из Бранденбурга. Согласно семейному преданию, барон фон Штерн… Иоганн Себастьян накануне битвы при Ватерлоо прибыл ко двору императора Александра Первого с секретной миссией прусского короля Фридриха Вильгельма Третьего. На балу в честь разгрома наполеоновской армии… в Английском клубе барон познакомился с фрейлиной ее Императорского величества княжной… Таракановой. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и Иоганн Себастьян Ба… ой, извините, фон Штерн остался в России навсегда. Супруги поселились… в Петропавловской крепости. После восстания декабристов барон, большой личный друг Пестеля и Милорадовича, оказался в опале и закончил свои дни в имении жены…Спасское-Лутовиново.

Судя по благоговейному молчанию, почтенная публика поверила всем завиральным мистификациям. С языка чуть не слетело непереводимое: пращур и с Пушкиным был на дружеской ноге! Ну что, бывало, говорит, брат Пушкин?..

— Жаль, среди моих предков не было китайских императоров. Изучать китайский так трудно!

Не дав наивняшкам опомниться, — ну просто обнаглевшая девчонка! — она ввернула абракадабру про погоду: Сегодня прекрасная погода — с утра снег с дождем, а вечером гроза — по-китайски и, сильно рискуя, — а вдруг немец знает испанский? — добавила, что еще очень любит испанский. Язык Сервантеса, Лопе де Вега, Кальдерона де ла Барка. А также португальский. Подтверждением стала та же идиотская фраза, прозвучавшая на языках жителей Пиренейского полуострова.

— О! Гут! Гут! — Герман был потрясен.

— Ну ты даешь, Татьяна! — Непродвинутый нефтяник, кажется, вообще обалдел.

Чтобы не выдать себя, «полиглотка» спрятала смеющиеся глаза в бокале с минеральной водой и чуть не поперхнулась, услышав справа хитренький, вкрадчивый шепот:

— Что баронесса желает на десерт?

Кошмар! Блестящие глаза «непродвинутого» тоже смеялись. Еще как! Хохотали! Мало того, он лукаво сощурился и очень выразительно подмигнул — «ты хотела произвести на меня впечатление, да?» Легче было провалиться сквозь землю, чем выдержать его взгляд.

— Благодарю вас. Ничего.

Герр Краузе поклонился фрейлейн фон Штерн, и они отправились танцевать zum letzten mahl*. Как упоительны в России вечера!.. — пела длинноногая девчонка. На сей раз с большим чувством. Или это собственное смятение чувств придавало всему особый смысл?

В вестибюле гостиницы Герман стал рассыпаться в благодарностях за прекрасный вечер, смешно обнимал Николая сверху, как медведь цыгана, хлопал по плечу, целовал руку фрейлейн.

Спальный район спал. Ветер стих, и минуты, отделявшие от «мерседеса», не вместили ничего, кроме черного звездного неба, стука каблуков по каменным плитам и странного ощущения, что мужчина, который шагает впереди, на самом деле идет рядом.

Водитель распахнул перед ним переднюю дверь, даже не приоткрыл заднюю — помчался за руль. Вот и все! Обслуживающему персоналу указали на место.

Нет, не все!!! На заднем сиденье лежал большущий букет! Трудно было усомниться в том, кому предназначался этот букет, однако на всякий случай следовало, пожалуй, его проигнорировать.

— В принципе это тебе! — Судя по голосу, господин бизнесмен хитренько улыбался.

— Спасибо.