Пятое время года

Пытаясь скрыть свои подлинные чувства, Инуся отчаянно крутилась, вертелась, бегала на кухню и обратно, но в этой жаркой суетности ее отношение к гостю проявлялось еще отчетливее, чем в ледяном оцепенении. Наблюдательный и очень неглупый, Колючкин наверняка заметил, как мама, поспешно водружая букет на стол, торопливо разливая чай дрожащей рукой и раскладывая торт по тарелочкам, прячет глаза, и догадался, что ей неловко встретиться с ним взглядом, потому что в душе она порицает его — взрослого мужчину, который, судя по всему, прошел сквозь огонь, воду и медные трубы, а теперь надумал соблазнить ее девятнадцатилетнюю дочь. Разве Инусе могло прийти в голову, что ее «маленькая Танюша, в сущности, еще ребенок», только и мечтает, как бы поскорее очутиться в объятиях «соблазнителя»?.. Кстати, кто кого соблазнил — это еще вопрос!

Однако, абстрагируясь от собственных чувств, Инусю можно было понять: Николай (чья внутренняя скованность всегда выражалась во внешней надутости разной степени) ужасно напоминал героя отечественного телесериала из жизни российского криминализированного бизнеса, а в этих сериалах, между прочим, кроме занятий безнравственным сексом, злодеи-бизнесмены только и делают, что убивают друг друга, а заодно, под горячую руку, и своих знакомых девушек. Они не пощадят и Танюшу! И все-таки Инуся, с учетом ее интеллигентского менталитета, должна была бы проявить побольше толерантности и великодушия. Где же ее хваленое уважение к личности ребенка? Почему она не подумала: вероятно, этот Николай — достойный человек, раз он нравится Танюше? В конце концов Инуся — ведь не Жека, которая, если уж закусила удила, то ее ничем не проймешь — ни тайными пинками под столом, ни умоляющими взглядами.

Великосветская ma tante с Че Геварой на груди упорно валяла дурака: далеко оттопырив мизинец, подносила чашку к сложенным бантиком губам и с блаженно-отсутствующей улыбкой юродивой витала в облаках. Как будто ее волновали проблемы исключительно высшего порядка… Ха-ха! В упрямой голове, повязанной голубым полотенцем, конечно же, давно прокрутились и сложились воедино все имеющиеся данные о Николае, и про себя, вне всякого сомнения, тетенька «не от мира сего» злорадно усмехалась: ага, явился, паразит! Как миленький. Еще бы ему не явиться! Он же не полный идиот!

Как ни старались девятнадцать пышных роз цвета спелого персика своим оранжево-розовым сиянием создать атмосферу праздника, у них ничего не получалось: серебряные ложечки с витыми ручками постукивали о тонкий фарфор десертных тарелочек в унылой тишине… Так глупо, так обидно! Три славных, милых человека, закрывшись в своей скорлупе, казались совсем не такими, какими были на самом деле, и поэтому Колючкин, наверное, думал, что Инна Алексеевна — какая-то экзальтированная дамочка с беспочвенными снобистскими установками, а Евгения Алексеевна — и того хуже. Полная клиника! А Инуся с Жекой и не подозревали, что «молчаливый, потому что сказать-то, собственно, нечего» Николай — невозможный весельчак и балагур и, не в последнюю очередь, сумасшедше обаятельный мужчина.

Он отлично управлялся с тортом, несмотря на то, что для его большой руки ложечка была совсем по-детски крошечной, не спеша отпивал чай, короче говоря, выглядел очень даже цивилизованно, но вместе с тем что ему стоило хотя бы раз лукаво сощуриться, улыбнуться своей дон-жуанской улыбкой? Тогда никто не устоял бы перед его обаяниям.

Хорошо еще, сладкоежка с явным удовольствием ел торт. Чем, кстати, потряс Инусю. Осторожный бархатный взгляд исподлобья выразил изумление: подумать только, ест торт! Кажется, похож на человека.

Не успел гость промокнуть губы салфеткой, как Инуся опять засуетилась:

— Разрешите, я положу вам еще?

— Нет-нет, благодарю вас! Удивительно вкусно, но, пожалуй, достаточно.

Обычно не злоупотребляющий изысканными речевыми оборотами, Колючкин так постарался, что захотелось расцеловать его… Когда же закончатся эти никому не нужные, занудные посиделки?! Видимо, никогда. Мама, внезапно проникнувшись симпатией к Николаю, так высоко оценившему ее кулинарные способности, опять потянулась за его тарелочкой.

— Ну, еще кусочек? Пожалуйста, Николай, вы не стесняйтесь.

Вежливый гость побоялся обидеть хозяйку, а счет, между прочим, пошел уже на четвертый «кусочек». Какой-то заколдованный круг!

Помощь пришла оттуда, откуда ее совсем не ждали.

— Позволь спросить тебя, ма шер, давно ль не перечитывала ты историю о том, как потчевал сосед Демьян соседа Фоку?

Длинный нож застыл в креме. Инуся посмотрела на сестрицу и, кажется, лишь сейчас по достоинству оценив Жекин маскарад, прыснула от смеха. Но в присутствии гостя хохотать было неловко. Смешливая мамочка закусила губу и, сделав над собой неимоверное усилие, все-таки отрезала здоровенный кусище — как сказала бы Бабвера, собака не перескочит! Только она собралась подцепить его лопаткой, как блюдо с тортом уплыло у нее из-под рук.