Пятый арлекин

— Вылезайте, — скомандовал «опекун» Мондейла и тот вышел. Открылась задняя дверь, и, наконец, Мондейл увидел его, приземистого, широкоплечего, с косым шрамом через все лицо. Внешность незнакомца производила жуткое впечатление. «Ну и рожа, — изумился Мондейл, — уж я ли не насмотрелся на гангстеров за свою жизнь, но такого монстра встречать не приходилось. А может сейчас его? Ведь кой-чего я умею». Мондейл на мгновение прикинул расстояние — полтора метра, выпад левой, прыжок в ноги, а потом… Но незнакомец угадал его намерения.

— Прошу вас без глупостей, — сказал он глухим спокойным голосом, и Мондейл опять почему-то содрогнулся. — Пройдемте.

Двери после звонка открыл человек в штатском, по виду лакей с военной выправкой, это было особенно заметно по тому, как он щелкнул каблуком высоких ботинок перед незнакомцем.

— Добрый вечер, мистер Крок! Мистер Макс уже ждет вас.

— Завяжите язык, болван! — резко бросил Крок.

Тут же подошли двое парней в джинсах и рубахах темно-зеленого цвета. У них были одинаковые челки, одинаковые тяжелые челюсти и под рубахой одинаково напряглись мускулы. Крок кивнул им, и через мгновение два «бульдога» ловко прощупали одежду Мондейла и извлекли пистолет. Остального они не тронули.

— Пойдемте, — бросил Крок и повел Мондейла по широкой мраморной лестнице наверх. В тусклом свете таинственно мерцала старинная бронза, на стенах висели портреты давно усопших графов, вероятно, бывших владельцев этой виллы со странным названием «Храм двенадцати апостолов». Перед массивной дверью на втором этаже этого роскошного и мрачного здания, на которой был изображен геральдический герб с видами двух свирепых хищников и скрещенных между ними мечами, Крок остановился и стукнул в дверь костяшками пальцев каким-то особенным образом.

— Войдите, — послышалось оттуда, и Крок, открыв дверь, протолкнул Мондейла в залу с высокими потолками, задрапированными громадными окнами и прекрасной люстрой из бронзы и хрусталя. На стенах, так же, как и в коридорах, висели в позолоченных багетах старики и старухи с надменными, ничего не выражающими, кроме презрения, лицами. Высокие жабо подпирали дряблые шеи, кружева оттеняли желтизну лиц. В центре залы стоял стол, исполненный в стиле ампир, за столом в высоком кресле сидел человек лет шестидесяти с узким длинным лицом, редкими седыми волосами и водянистыми, бесцветными глазами. Руки его отрешенно лежали на столе, как бы отделившись от туловища, на безымянном пальце левой руки вспыхнул в огнях люстры крупный солитер в платиновой оправе. Лицо мужчины как бы отражало презрение надменных портретов.

— Садитесь, мистер Мондейл, — и хотя это было сказано вежливо и с достоинством, Мондейлу показалось, что голос раздался из подвала.

— Спасибо, — ответил Мондейл, удобно располагаясь в одном из двух, стоявших напротив стола, кресел; в другом наполовину утонул Крок, не спуская с Мондейла настороженных глаз.

— Очень уж вы прыткий, Мондейл. Чуть что — и в бега. Из Бразилии. Из Синг-Синга тоже. Что желать лучшего для души, чем Сан-Мартинес, так нет же, и отсюда, под покровом ночи, тоже пытались скрыться. Хорошо, что Крок еще с вечера разгадал ваши хитрости. Мы же не администрация Синг-Синга. Не правда ли? — и старик рассмеялся, словно прокаркал ворон, в горле у него долго не затихало, будто крутился какой-то плохо отрегулированный механизм. — Я вам не представился — зовите меня просто мистер Макс. На сегодня я — просто мистер Макс.

— Зачем я вам понадобился? — не совсем вежливо спросил Мондейл, потом, как бы исправляя ошибку, добавил, — мистер Макс.

— У вас нет выбора, поэтому вопросы будем задавать мы, а выбор ваш сведется к одному — жить или умереть, — опять хрипло рассмеялся Макс. — Вы нам нужны, иначе бы мы не стали церемониться с вами.

— А чем вам Родриго стал поперек дороги? — не унимался Мондейл, вспомнив симпатичного испанца, и чувствуя, что в нем закипает злость, заглушая чувство самосохранения, которому он отдался вначале.

— Родриго? Кто это? — спросил Макс, посмотрев в упор на Крока.

— Испанец, мистер Макс, тот, которого мы наняли на сегодня. Он имел беседу с Мондейлом, хотя не должен был этого делать.

Родриго чуть не спутал нам все карты, а Мондейл, соответственно, чуть не улизнул в Мадрид.

— Забудьте такие мелочи, Мондейл: был Родриго и не стало Родриго. В масштабе всего человечества это даже не пылинка, а вообще нечто неуловимое. О таких не сожалеют. У нас с вами серьезный разговор о позиции сильных людей, на карту будет поставлено много, и в том числе ваша жизнь. А вы о каком-то нищем испанце… Вы хотите жить, Мондейл?

— Без сомнения, но мне не безразлично, какой ценой я заплачу за эту возможность.