Пёс в колодце

Еще помню, как в одно лето, взяв без спроса любимого ослика донны Пацци, я отправился за перевал Сан Витале, чтобы увидеть сражение. Вот уже несколько дней по виноградникам ходили слухи, что на равнине Аньяни должны столкнуться отряды взбунтовавшегося кондотьера Строцци с императорскими войсками под командованием Бастарда из Штирии. С утра в Монтана Росса я слышал из-за гор уханье пушек. И чувствовал, как кровь пульсирует живее. А двумя днями перед темя видел, как через деревушку Кампино шла наша Зеленая Гвардия, цвет республиканского рыцарства и экстракт мужского запала. Вспомогательные войска из союзной императору Розеттины. Тогда я понятия не имел о политике, не знал, что Солнце, под лучами которого греется старая Республика, уже заходит, а после поражения Строцци мы недолго будет радоваться собственной суверенностью. Как и другие, я считал, что господа из Синьории, из которых наибольшим весом обладали граф Мальфикано, знают, что следует сделать для всеобщего добра. Потому-то хватал меня за сердце и подкреплял дух образ тех великолепных доспехов, жабо или накрахмаленных воротников, носимых по испанской моде. А прежде всего, подкрепляло выражение на храбрых, воинственных и открытых лицах… Внезапно, к моему величайшему изумлению, среди группы офицеров мелькнуло юное лицо моего молочного брата — графа Лодовико. Юноша наверняка отправлялся за своими первыми знаками отличия. Я ему поклонился, но он, похоже, меня не заметил. Над самым настоящим лесом из пик кавалерии развевались флажки, дальше в ногу шагали мушкетеры, крепкие парни с надменным взглядом, безразличные к облаивающим их собакам и высматривающим их из-за заборов деревенских пацанов. Под конец везли орудия с блестящими пастями и огромными колесами, они катились среди скрежета, коротких команд, щелканья бичей и ржания мулов. А потом осталась только поднятая пыль и густой, гвардейский запашок вспотевших мужчин, заряженных адреналином. И это как раз меня удивило, поскольку лично я ожидал, скорее, запаха лавров или ароматического табака.

Через перевал Сан Витале ведет всего одна, наполовину заросшая тропа, так что на другую сторону я добрался только под вечер, никого не встречая. Птицы, похоже, напуганные, молчали; было слышно лишь жужжание медоносных пчел, гудение жуков, серебристое шуршание стрекоз. Я думал, что по другой стороне гор услышу шум битвы, скрежет сталкивающихся клинков, а моим глазам откроется увлекательнейшая батальная фреска. Меня поразила ужасающая тишина поля умерших. На берегу ручья догорала ветряная мельница и скопище деревенских домов; в воздухе ходили кругами стаи хищных птиц. Чем дальше от опушки, тем больше было мертвых тел и лошадей. Они лежали без всякого порядка, одни казались всего лишь уснувшими, других порубили, с вывалившимися кишками, разбитыми черепами, через раны вытекали мозги. Ужасно. Среди луж свернувшейся крови кругами ходили громадные мухи. До пары тел уже добрались собаки. И над всем этим вздымался совершенно непоэтический смрад — вонь пороха, крови, пота и фекалий, гари и распаханной картечью земли. Я глядел на все это в остолбенении. Куда же подевалась героическая монументальность, известная нам из описаний Ливия и Цезаря? Побоище производило самое отвращающее впечатление. Ни малейшего движения, лишь где-то сдавленный стон. Я не мог бы написать всего этого, более того, скорее всего — просто не желал бы. Из кучи тел вопила бессмыслица. Безумная логика смерти.

Среди павших преобладали тела бунтовщиков, но хватало и наших. Похоже, только лишь после отчаянной обороны люди Строцци пошли в рассыпную. А имперские сели им на шею и без пардона резали.

Внезапно я вздрогнул. Среди самого настоящего вала жестоко разорванных, похоже, взрывом картечи тел блеснули серебристые доспехи и светлые волосы, теперь слепленные кровью. Лодовико! На нем лежал, как будто пытаясь защитить юношу, седой офицер в мундире с цветами Мальфикано и огромный негр, которого я частенько видел во время парадов. И тут мне показалось, будто бы я замечаю какое-то движение. Я тут же подскочил к павшим и столкнул тела с парня. Глаза Лодовико были прикрыты, но он еще дышал. Никаких особых ранений я не заметил.

— Ваше высочество граф, синьор Лодовико! — воскликнул я.

Тот открыл глаза, но водил ими бессознательно, попытался пошевелить губами…

Я, скорее, почувствовал, чем услышал движение за спиной. Рванулся в бок, и огромный дротик пролетел всего лишь в дюйме от меня, вонзаясь в торс мертвого чернокожего. Нападавших было трое: грязных, оборванных, нагруженных добычей.

— Прочь! — крикнул я.

Правда, вышло это у меня довольно пискливо. Двое грабителей положило добычу на землю и достали короткие стилеты, применяемые профессиональными убийцами. Третий же двинулся вперед, опираясь на громадный бердыш. Я схватил брошенную офицерскую рапиру. Разбойники лишь загоготали.

— Отодвинься-ка, барчук, — рявкнул их атаман. — Не ты нам нужен, а вот этот…