Пётр и Павел. 1957 год

– Мы тут с отцом твоим одну задачку решаем. А именно, крестили в младенчестве твою матушку или нет. Но поскольку никаких явных свидетельств у нас нет, то логично обратиться к косвеным. Конечно, среди интеллигенции в начале века нигилизм и безбожие считалось чуть ли не геройством. Однако, даже если предположить, что твои предки также были подвержены этому, всё-таки традиции ещё соблюдались, а согласно им, новорожденную обязательно крестить надо было. Ты как, Сергушок, полагаешь?..

Мальчишка окончательно растерялся:

– Я вообще-то… не знаю… Вполне возможно, – ответил он, заикаясь.

– Я тоже так считаю, – согласился с ним отец Иоанн. – В девятьсот седьмом году такого повального отречения от веры ещё не было, и, скорее всего, матушку твою крестили, – заключил батюшка. – И в конце-концов, Алёша, даже если мы с Сергеем ошибаемся, простит нам Господь этот грех по незнанию нашему. Но, если мы правы в рассуждениях своих и не совершим обряд отпевания, этот грех куда более значительный и серьёзный. Ведь так?

Отец с сыном закивали головами.

– Привозите матушку вашу завтра к вечерней службе в храм. Пусть она ночь у нас постоит. Я Дарьюшку попрошу, пусть она Псалтирь над ней почитает. А наутро мы её отпоём и похороним. По-христиански. Договорились?

– Договорились, – и за себя, и за отца ответил Серёжка. Он не понимал отчего, но почему-то страшно обрадовался.

Всё складывалось чрезвычайно удачно. Одно тревожило Богомолова: почему не пришла Лиля? На неё это было не похоже, но, в принципе, кто поймёт женщин? Эти загадочные существа вечно ставят перед нами трудноразрешимые вопросы.

27

Когда накануне вечером Павел Петрович возвращался в гостиницу, он больше всего опасался встречи с Ларисой Михайловной и необходимости объяснять, почему всё это время находился в отсутствии. Но, на его счастье, вместо знойной блондинки с роскошным бюстом за столиком дежурной сидела худая, прямая как палка, строгая пожилая дама. На пожелание Троицкого доброго вечера она коротко кивнула головой и, не разжимая презрительно сжатых губ, протянула ему ключ от номера. Павел Петрович, несмотря на столь неласковый прием, облегчённо вздохнул, принял душ и рухнул в постель как подкошенный.

Если бы кто-нибудь сказал ему, что он будет спать не просыпаясь двенадцать часов кряду, он в ответ только бы рассмеялся. Этой слабости за ним замечено не было. Но когда утром он с трудом разлепил веки и взглянул на часы, то глазам своим не поверил: стрелки показывали без пяти минут девять. Он не помнил, чтобы когда-нибудь спал так долго. Однако, блаженное состояние покоя и сознание того, что он может ещё немного поваляться в постели, будили в душе воспоминания далёкого детства, когда на каникулах ему позволялось вставать не по звонку будильника, а когда захочется.

И вот сейчас, закинув руки за голову, Павел Петрович глядел в потолок и предавался приятным размышлениям. Вчерашний день был для него, безусловно, удачным: он разыскал Петра. Оказывается, все эти годы братишка оставался в родном городе, а если и уезжал из него, то, по-видимому, на короткое время. Но по большому счёту, Павла всерьёз удивляло не то, что брат оказался домоседом и всю жизнь прожил в Боголюбове, то биш в Краснознаменске. Поражало другое, как сын приходского священника смог стать первым секретарём горкома партии?!.. Советская действительность исключала такую возможность в принципе, но недаром говорится: "На всякое правило есть своё исключение". Хотя, чему он удивляется? Он-то сам смог стать комбригом, а ведь отец у них с Петром – один.

Ничего, встретимся – разберёмся.

Они не виделись… Страшно сказать – без малого сорок лет!.. После своего бегства из родительского дома Павел инстинктивно страшился встречи с родными. Особенно с матерью… И, представляя такую возможность, всякий раз внутренне содрогался. Он понимал, что предал семью в самое страшное, безжалостное время. Но за это он уже понёс наказание… Это не то чтобы оправдывало его, но позволяло уже без особого страха смотреть своим близким в глаза. Теперь они обязательно должны увидеться!.. Конечно, сомнительно, чтобы Пётр знал что-либо о судьбе Зиночки, но… Не стоит загадывать. Мало ли что может случиться в жизни…

И тут ему в голову пришла шальная мысль.

Мама Зиночки, маленькая хрупкая женщина, умерла в тридцать шестом году. Мать и дочь обожали друг друга. С мужем Татьяна Евгеньевна рассталась давно, когда дочери не было и трёх лет, с тех пор жила одна и всю свою нерастраченную любовь перенесла на дочь. Зиночка отвечала ей тем же и, когда несчастная Татьяна Евгеньевна так внезапно сгорела от крупозного воспаления лёгких, страшно горевала. В первые дни после похорон она каждый день ездила на могилу матери и просиживала там часами. Со временем эти поездки стали значительно реже, но хотя бы раз в две недели Зиночка ездила на Крестовское кладбище возле Ржевского вокзала.

"Так вот, – рассуждал Троицкий. – Надо мне съездить на кладбище. Если могила Татьяны Евгеньевны ухожена, значит Зиночка по-прежнему приходит туда, а следовательно, её следы надо искать в Москве…"