Пётр и Павел. 1957 год

– На Новый год приходилось, – обречённо вздохнув, согласился незадачливый шахматист.

К сожалению, в номере оказался всего лишь один стакан, поэтому выпивать им пришлось по очереди. Впрочем, в этом была даже какая-то прелесть: вспомнились молодые годы… Студенческое общежитие… Через четверть часа, после двух незамысловатых тостов, напряжение, вызванное "детским матом", разрядилось, и за столом сидели уже не чужие, совершенно посторонние друг для друга человека, а два закадычных приятеля. Выпитый коньячок развязал Зюзину язычок, и Павел Петрович узнал о нём и о его секретной миссии в Краснознаменск много интересного. Оказывается, против Петра Петровича Троицкого в обкоме партии плелась хитрая многоступенчатая интрига.

– Ну, не любит его О.П., понимаете?.. Просто на дух не переносит!..

– А кто таков этот грозный О.П.?.. – переспросил Павел Петрович.

– Ах, да!.. Вы же не знаете!.. Кахетинский Олег Павлович – секретарь нашего обкома по идеологии. Из-за чего невзлюбил он Петра Петровича неизвестно. Но даже одно упоминание его имени приводит О.П. в совершеннейший трепет. А тут у товарища Троицкого – юбилей. Пятьдесят лет жизни и тридцать лет в партии!.. Согласитесь, цифры очень красивые. А значит, и награды должны быть соответствующие. У нас в обкоме говорят, Петра Петровича на "Лукича" послали.

– Постойте, постойте!.. Как это можно кого-то на "Лукича" послать?!.. Я до сих пор полагал: человека только "по матушке" послать можно.

– На нашем партийном жаргоне это означает: отправить документы в Москву на награждение орденом Ленина. Понимаете?.. Высшая награда товарищу Троицкому грозит!.. А что это значит для Олега Павловича, представляете?!.. Удар в самое сердце!.. И вдруг – невероятная удача!.. Местная знаменитость – член ЦК, депутат Верховного Совета, Герой соцтруда Новосельский попал в медвытрезвитель!..

– Ни и что с того?.. Попал и попал… С кем не бывает?

– Конечно, ничего диковинного в этом нет, но всё дело в том, что на соседней койке рядом с ним лежал корреспондент областной газеты "Смена", который изобразил похождения Героя в очень злом, ядовитом фельетоне!.. О.П. от радости чуть до потолка не прыгал!..

– А ему-то какой прок от всей этой истории? – удивился Павел Петрович.

– Неужели не понимаете?!.. Происшедшее ложится чёрным, несмываемым пятном на всю краснознаменскую партийную организацию, которой руководит… Кто?.. Совершенно верно, Пётр Петрович. И тут уже не "Лукичом", а партийным взысканием попахивает!.. С "занесением"!.. Но!.. Напрасно товарищ Кахетинский так радовался. Троицкий и тут его обставил: оказывается, товарищ Новосельский вовсе не был пьян и в медвытрезвитель попал случайно, по недоразумению. У него, видите ли, случился тяжёлый гипертоничесий криз, который по своим симптомам неопытная милиция ошибочно приняла за жесточайшее опьянение. Об этом красноречиво свидетельствуют официальные медицинские документы, оформленные как полагается. Не подкопаешься!.. И что?.. Думаете, товарищ Троицкий выпутался из беды?.. Ничего подобного!.. Нашего О.П. просто так, голыми руками, не возьмёшь!.. Гипертонический криз Героя сильно смахивает на самую настоящую фальсификацию, что, по мнению Олега Павловича, необходимо доказать во что бы то ни стало!.. С этой целью и отправил он меня сюда, в Краснознаменск, в служебную командировку, чтобы провести расследование, так сказать, на месте преступления. Я в областной прокуратуре следователем по особо важным делам состою, и подобные кульбиты мне не раз распутывать приходилось. Думал, за один день управлюсь, не вышло. У главного свидетеля – корреспондента, который фельетон написал, случилось несчастье: мать умерла. На послезавтра назначены похороны. Я, было, попытался к нему сунуться, пару вопросиков задать, но журналист оказался в тяжёлом психическом состоянии, и беседу нашу пришлось перенести на "после похорон". Но… ничего не поделаешь… Вот какие страсти кипят у нас в провинции, Павел Петрович!.. Вы, небось, и предположить не могли?..

– Признаюсь, не ожидал, – согласился тот. – Надо будет спросить братика, за что его так начальство не любит?

– Какого братика? – не понял Валериан Евгеньевич.

– Пётр Троицкий – брат мне. Родной, – признался Павел Петрович.

– Как это брат?!.. – задохнулся в изумлении его собеседник.

– Очень просто… Родители у нас, и матушка, и батюшка, общие. Так что роднее братьев на белом свете не бывает. Правда, не виделись мы с ним лет сорок… Чуть-чуть поменьше… Завтра, думаю, повидаемся…

– Почему вы меня не остановили?.. Почему сразу не сказали?! – закричал Зюзин, Даже оконные стёкла в рамах задрожали!..В голосе следователя по особо важным делам звучала чудовищная обида и… страх! Подлый, низкий, гадкий страх!..

– Так вы же не спрашивали, – съязвил Троицкий.