Пётр и Павел. 1957 год

– Циля, дорогая, когда это с Веней слупилась?..

– Он в марте тридцать седьмого пропал. Представляешь, с утра ушёл на службу в свою ГПУ, а возвращается с работы только сейчас?.. Это же кошмар какой-то!.. Мы все его тоже похоронили… Как твои тебя… Пусть Бог простит нас!.. Пятнадцать лет… Ой, что я говорю?!.. Больше… гораздо больше!., мы ничего о вас не знали!..

Улыбаясь одними глазами, она не отрывала нежного взгляда от Павла Петровича: в это утро к ней в магазин на минутку заглянула её прекрасная юность, когда она была так фантастически красива, так безконечно счастлива, а впереди её ждала долгая-долгая, необыкновенная жизнь!.. Он понимал, что переполняло эту замученную безконечными заботами и вечными проблемами женщину, и тоже сожалел, и умилялся, и сострадал.

– Ты меня о чём-то спросил, когда вошёл? – Циля первой пришла в себя.

– Понимаешь, у Петра сегодня день рождения… Юбилей…

– И что ты говоришь?!..

– Представь себе, пятьдесят исполнилось!..

– Нет!.. Это же кошмар какой-то!..

– И я хочу подарить ему шахматы… У тебя, в твоём арсенале, шахматы есть?..

– Конечно, конечно!.. – засуетилась Циля. – Конечно, есть!.. Вот они!..

И она поставила на прилавок чуть помятую картонную коробку с изображением шахматного коня на крышке. Павел Петрович заглянул внутрь. Шахматные фигуры, сделанные из белой и чёрной пластмассы, заполняли её нутро, а сверху лежала маленькая продолговатая бумажка, на которой чёрным по белому было написано: "Укладчица № 8". Троицкий почесал затылок. Затем спросил робко, осторожно.

– А других… получше немного, нет?..

– Так они же самые лучшие?.. Эти шахматы самые свежие, нам их прямо с фабрики только позавчера поставили!.. Вот только… – она слегка смутилась. – Я знаю, эти фигурки по доске надо двигать, а вот доски… как-то нет. Доску нам не поставили. Я спросила директора: как быть? Ты знаешь, Павлик, что ответил этот идиот?.. "Доску самим можно сделать. Взять картон и начертить белые и чёрные квадратики". Так что?.. Будешь брать или нет?..

Гениальная, спасительная идея относительно подарка брату оказалась несостоятельной только из-за того, что с поставками шахмат в Краснознаменске были серьёзные проблемы.

– Да нет, пожалуй… – медленно протянул Павел Петрович. – Поищу ещё что-нибудь… Поприличнее…

За его спиной стукнула входная дверь.

– Веня!.. – истошно завопила Циля и кинулась из-за прилавка к старику, вошедшему в магазин. – Венечка!..

Она схватила его в свои объятья, прижала к обвисшей груди, стала часто и торопливо целовать лысину, глаза, плечи, руки!..

Еврейские слова мешались у неё с русскими!.. Она и плакала, и смеялась!.. Обильные слёзы текли по исчерченным мелкой сеточкой частых морщин щекам, а глаза были переполнены неизъяснимым восторгом от такой долгожданной и всё же неожиданной встречи с тем, кого она любила больше всего на свете!..

– Циля!.. Прекрати!.. – Веня безуспешно пытался защититься от этого бурного потока рухнувшей на него любви. – Ну, я прошу тебя!.. Не надо!.. Циля!..

Однако та не сдавалась:

– Нет!.. Я сейчас умру!.. Я, честное слово, умру!.. Павлик!.. Нет… Ты посмотри только, мой Веня домой вернулся!.. Павлик!..

Веня вздрогнул и обернулся к стоявшему возле прилавка Троицкому. И вдруг в магазине стало как-то неестественно тихо, лишь слабые всхлипы счастливо-несчастной Цили нарушали эту странную тишину.

– Венечка ты узнал?.. Это же Павлик!.. Ведь узнал?.. Венечка!..

– Павел?.. – как бы уточняя, спросил тот.

– Он самый…

– Привет… – небрежно кивнул Веня, словно расстались они только вчера.

– Здравствуй…

– Как ты?..

– Нормально… А ты?..

– Как видишь…

– Что с ногой?..

– В лагере повредил…

– Понятно… А в остальном?..

– Всё в норме…

– Рад за тебя…

Они замолчали. Циля, ничего не понимая, смотрела то на одного, то на другого. Ей казалось, мужчины тоже должны были кинуться друг другу в объятья. Ведь когда-то давно они были так неразлучны!.. А сейчас они стояли… Как вкопанные.

– Мальчики, и что это с вами? – в смятении выдавила из себя. – Вы как не родные.

– Да!.. – спохватился Веня. – Вот… – он обернулся к двери, где, прислонясь к косяку, стояла невысокая, очень худая женщина. Только тут Циля и Павел заметили, что в магазине они не одни.

– Познакомьтесь, это… – Веня на секунду замялся, очевидно, не зная, как представить свою спутницу, но, выбрав, наконец, самую нейтральную форму, скромно добавил: – Мой друг.

– Клара, – громко, с каким-то вызовом, сказала женщина и протянула свою узкую ладошку.

– Циля… – ответила та почти шёпотом.

– Павел… – Троицкий пожал протянутую руку.

Знакомство состоялось.

– Ой!.. И что мы стоим?.. Пойдёмте ко мне домой… – заторопилась Циля. – Венечка!.. Тебя и Кларочку надо покормить!.. Вы же проголодались с дороги!.. – она уже достала из-под прилавка табличку с надписью "Санитарный день" и направилась к двери.

– Погоди!.. – остановил её брат. – Не суетись!.. – затем обратился к Павлу. – Кто убил твоего отца, знаешь?..

– Знаю… – кивнул Павел Петрович. – Ты.

Циля всплеснула руками: