— Урсула, — обратился Хосе к жене, — я привел кабальеро и даму; приготовь для них постели и поскорее подай ужин. Полагаю, сеньор, что вы охотно выпьете глоток агуардьенте; у меня сохранилась бутылка этого превосходного напитка, нам, морякам, полезно бывает согреть желудок. Послушай-ка, Урсула, проводи сеньору в спальню, ей надо обсушиться; а нам с кабальеро пришли графин и два стакана.
— Пойдемте, сеньора, — сказала Урсула, обращаясь к донье Ане, — вам в самом деле необходимо переодеться, ведь вы насквозь промокли. Так и захворать недолго. Идемте.
Донья Ана нерешительно посмотрела на Энрике, словно ожидая, что он на это скажет.
— Хозяйка права, — подтвердил Энрике, — вам надо переодеться.
Донья Ана вспыхнула от досады. Будь дон Энрике повнимательней к своей спутнице, он давно заметил бы, что она весьма раздосадована. Но Энрике думал лишь о том, что время летит, а он еще ничего не успел предпринять, меж тем как Морган и Хуан Дарьен, пожалуй, уже двинулись в поход.
Без единого слова донья Ана поднялась и последовала за Урсулой. Хосе и дон Энрике остались наедине.
— Сеньор, я к вашим услугам, что вы желали сказать мне? — спросил Хосе.
— Слушайте же, время не терпит: этой ночью люди Моргана, а с ними и молодцы Хуана Дарьена нападут на Портобело…
— Боже мой! — воскликнул, оживляясь, рыбак. — Возможно ли? Джон Морган, знаменитый Морган, прославленный пират? И он уже так близко? Да еще с Хуаном Дарьеном, нашим главарем? Это верно?
— Еще бы! Они-то и послали меня к вам, чтобы я проник в город и все разведал. Ведь если испанцы вздумают проявить упорство, мы ударим с тыла.
— Вот именно, вот именно! — подхватил рыбак. — Я дам вам людей.
— Тише, — остановил его дон Энрике, — как бы нас не подслушали.
— Здесь нет никого, кроме мой жены.
— И этой дамы…
— Как, разве она не ваша?..
— Нет, она из Портобело.
— Но как получилось, что вы пришли вместе?
— Об этом я расскажу в другой раз, а сейчас поспешим, ведь, может быть, наши люди уже выступили в поход.
— В котором часу ожидается нападение?
— На рассвете.
— А по какой дороге их ждать?
— Я этого побережья не знаю; они придут на шлюпках и высадятся недалеко от города, в местности, которая называется Эстера.
— Значит, здесь.
— Здесь?
— Да, эта бухта и есть Эстера; полагаю, они вот-вот появятся; нельзя терять ни минуты.
— Так в путь!
— Постойте, выпьем на дорогу по стаканчику.
Тут вошла Урсула с бутылкой и двумя стаканами.
— Прошу прощения, — сказал Энрике, обращаясь к Урсуле, меж тем как Хосе наполнял стаканы, — где вы устроили сеньору?
— Она в соседней комнате.
— Отлично, полагаюсь на вас.
— Будьте спокойны, ей будет здесь не хуже, чем дома.
— Так за наш успех! — сказал рыбак, чокаясь с доном Энрике.
— За успех! — ответил Энрике, осушая стакан.
— А теперь в путь, сеньор дон Энрике. Эй, Урсула, запри покрепче двери и, ежели этой ночью здесь появятся знакомые ребята, спроси Хуана Дарьена и скажи ему, что этот дом принадлежит Хосе-рыбаку.
— Хуан Дарьен?..
— Молчок. Делай, что тебе велят, и прощай. Позаботься о сеньоре.
— Прощай, — ответила жена.
Хосе вышел вместе с доном Энрике и направился по тропинке в город.
Урсула проводила их до порога, тщательно заперла дверь и ко всем запорам прибавила еще на всякий случай крепкую перекладину.
Через окно, из которого Урсула окликнула мужа, донья Ана наблюдала за Энрике, пока он не исчез в сумраке ночи. Тогда, отойдя от окна, она проговорила с раздражением:
— Ушел не простившись. Как видно, его чувство ко мне угасло. Я больше не нужна ему, он держит меня здесь, как пленницу, чтобы я не могла рассказать обо всем в городе и не нарушила его замыслов. Меж тем я начинаю кое о чем догадываться… Ах, лучше бы мне погибнуть сегодня в океане! Этот человек, о котором я так страстно мечтала, равнодушен ко мне, мало, того, он пренебрегает мной. Я не пробуждаю в нем ни малейшего желания, я целиком в его руках, и что же? Ни одного нежного слова, ни одного поцелуя… Это ужасно! Он просто не замечает меня, я для него не женщина… Я слепо пошла за ним, вообразив, будто вновь пробудила в нем любовь. А он запирает меня на замок и сам уходит… Но берегись, ты мне за это дорого заплатишь!.. Да неужто я так подурнела?
Тут в комнату вошла Урсула.
— Итак, сеньора, вам уже известно, что сегодня ночью к нам пожалуют гости.
— Да, я кое-что слышала об этом Хуане Дарьене, — уклончиво ответила донья Ана.
— Вы знаете Хуана Дарьена?
— Нет, а кто он?
— Здорово! Только вы одна ничего о нем не слыхали. Хуан Дарьен — прославленный пират, разве вам не рассказывал о нем ваш возлюбленный? Или кто для вас этот кабальеро?
Услышав, что дона Энрике называют ее возлюбленным, донья Ана вспыхнула, но не столько от стыда, сколько от досады при новом напоминании о юноше, который пренебрег ею.
Она уже собиралась было заявить, что между нею и доном Энрике нет ничего общего, как вдруг ее осенила мысль, что ложь скорее поможет доискаться правды.
— Он мой супруг, — ответила она.
— Предположим. Так неужто ваш супруг никогда не говорил вам о Хуане Дарьене?
— Никогда.