Письма, 1926-1969

В первую очередь благодарю за известия о «Вопросе о виновности» и профессоре Вейле. Я счастлив. Но мне следует отправить Вам копию письма, в котором мне запрещают передавать права на перевод. Дела, имевшие место до получения письма, уже завершены, но новые соглашения я заключать не могу, пока у меня не будет лицензии, которую я фактически не могу получить, что стало вновь очевидно после очередной консультации в Рейхсбанке, который я посетил несколько дней назад. Доклад Вейля я пока не получил. Ваше решение по этому поводу кажется мне изначально верным. Об этом нет смысла писать далее.

Книга Броха – «Смерть Вергилия» – пришла несколько дней назад. Благодарю Вас! Моя жена уже читает – я пока не добрался.

Сразу по многим причинам я принял приглашение прочитать лекции в Базеле в последние две недели семестра¹

– для них мне, разумеется, придется подготовить что-то новое. Я размышляю над темой «философской веры», или она кажется невозможной сама по себе?

Теперь о госпоже Вирусовски: как прекрасно было бы, если бы она приехала! Мой коллега, историк Средневековья, профессор Эрнст² (его лекция³ опубликована вместе с моим «живущим духом университета»), стоило мне назвать ее имя, сразу очень заинтересовался, хотя и не знаком с ней лично, но читал некоторые ее работы, о которых тут же мне рассказал. Я прикладываю его письмо госпоже Вирусовски. Наша идея состоит в следующем: если

госпожа Вирусовски решится приехать в Германию, в Гейдельберг, она непременно должна нам об этом написать. Тогда мы подготовим заявление для учебной части, но невозможно сказать наверняка, будет ли оно одобрено. Только когда администрация даст свое согласие, в поездке будет смысл, поскольку госпожа Вирусовски в этом случае точно будет иметь твердую почву под ногами. Теперь надо оговориться: это не должностная ставка – администрация может

отказать, но до сих пор никогда этого не делала – но мы не знаем, что произойдет, если после валютной реформы прекратятся нынешние спекуляции и все начнут беспощадно экономить. В Германии нет никакой стабильности.

Но госпоже Вирусовски нужен мой совет. Я не решусь его дать. Я могу лишь рассказать, как обстоят дела. О ситуации в мире и будущем Германии Вам известно гораздо лучше, чем нам: между двух держав, гласис⁴ двух сторон, свалка, на которую выбрасывают людей, не нужных в другом месте. Взгляд отсюда: Гейдельберг прекрасен, каждый день, проведенный в лучах этого весеннего солнца, на этих улицах, среди гор соблазняет обещанием прекрасного мира, восхитительной жизни. Но повсюду страшная толкотня. Два человека в комнате – это норма. Супружеская пара получает одну

комнату. Студент не имеет права жить в одиночестве, только по двое (у одиноких рабочих и служащих, у так называемых трудящихся все иначе). Недостаток продовольствия невероятен. Без посылок жить невозможно (только голод, немощь и нетрудоспособность). Общение с ведомствами – «заносчивость властей» – крайне изнурительно, так что многие просто сдаются (мы с женой живем так хорошо потому, что у нас уже были квартира и имущество, а также благодаря моему «состоянию здоровья, положению в научном мире и в связи с политическим преследованием моей жены» мы пользуемся некоторыми привилегиями в рабочей сфере). Никому не известно, как ситуация будет складываться в дальнейшем.

На вопрос об антисемитизме я, удивительным образом, не могу ответить с полной уверенностью. Я сам, разумеется, никогда не слышу ничего антисемитского. Но говорят, что среди населения часто встречается привычный антисемитизм – бездумный, невежественный. Я никогда не считал «народ» антисемитским. Не состоялось ни одного спонтанного погрома, о которых так мечтали и безуспешно провоцировали нацисты. Но если Вы чувствительны, то в словах – не в поступках – слышится нечто абсурдное. И общее настроение, которые Вы выразили в вопросе «кого из нас ты убил?», для людей вроде моей жены неискоренимо, несмотря на то что она дружелюбна и приветлива с каждым встреченным ею немцем, стоит ей обменяться с ним парой слов.

Немецких евреев почти не осталось, кроме тех, что состоят в «смешанных браках». Но много евреев из Восточной Европы, таких разных, в целом не способствующих положительному отношению к евреям – поскольку они иногда аморальны (что понятно, после всех этих лет), почти всегда отчуждены – хотя время от времени и среди них можно встретить удивительно искренних, человечных евреев, что случается, однако, нечасто.

Если бы госпожа Вирусовски могла сохранить возможность вернуться в Америку, я без промедления посоветовал бы ей сперва остаться здесь на год и осмотреться. В нынешних – непредсказуемых – обстоятельствах такое решение рискованно. Возможно, по прибытию возникнет, по выражению Х. ф. Зеебаха, ощущение «западни». Единственное положительное обстоятельство заключается в том, что есть молодежь, пусть и в меньшинстве, которая нуждается в образовании, несокрушимая, благодарная, устремленная к жизни ума. Тот, кто страстно мечтает преподавать, может узнать много нового.