Письма, телеграммы, надписи 1907-1926

Сердечно желаю Вам всего доброго, Владимир Галактионович!

А. Пешков

Кронверкский, 23.

699

Л. Н. АНДРЕЕВУ

1915, Петроград или Мустамяки.

Л. Андрееву.

На мой взгляд — критика может сделать тебе такие указания:

«Книга Судей» не называет Самсона пророком, он только — назарей, человек, который посвятил себя богу — дал обет ье вкушать вина, не стричь волос, не касаться мертвого. Нарушив этот обет — так или иначе, — назарей обязан остричь себе волосы. «Сила в волосах» имеет значение переносное, ее можно — и следует — истолковать как силу воли в исполнении обета богу.

Далее, библия и история — сколько помню — не говорят о пророках в эпоху Судей, относя их к эпохе Царей. Полагаю, что нельзя называть Самсона ни пророком, ни князем или царем Израиля.

Непонятна ненависть Самсона к Иудее: во времена Судей — Иудея не существовала как государство, было только колено Иудино, жившее на юге Палестины, между берегами Мертвого моря и страною филистимлян.

Колено Даново — племя Самсона — жило где-то в долине Верхнего Иордана, на линии города Сидона, далеко от колена Иудина. За что Самсону ненавидеть колено Иуды, которого он, вероятно, не знал, с которым не сносился? Он мог ненавидеть людей своего племени. К этому привяжутся, чего не следует допускать. Замени Иудею — Израилем везде, где следует. Мне это кажется важным.

Менее значительно:

Борода Самсона, причесанная по-ассирийски, — это едва ли верно и возможно. Филистимляне — народ арийской ветви — переселились в Палестину с берегов Эгейского моря, как полагают. Едва ли они, в эпоху Судей, могли уже воспринять навыки и обычаи Ассирии.

Кольчуг в ту пору не было, — возможны лишь латы.

Сомнительно существование стекла.

Мечи у евреев — тоже едва ли возможны; пастушеское племя, они вооружались пращами и копьями. Вспомни единоборство Давида, факт позднейший.

Странно, что Самсон не упоминает о своем племени — колене Дановом, — а также о том, что у него была жена.

Первые два акта очень хорошо сделаны, на мой взгляд. С третьего — чувствуются длинноты, особенно на стр. 5–8. В IV — растянута сцена с матерью, а во 2-ой картине — утомляют монологи Самсона. И — кстати — здесь Самсон напоминает, как мне показалось, Василия Фивейского.

За исключением I и III действия, Далиле отведено слишком мало места, о ней забываешь. И даже в III действии она у тебя поставлена небрежно.

Ахимелек дважды спрашивает ее:

— Это правда, Далила?

— Тебе тоже, Далила?

Она не отвечает. И — никаких ремарок.

Она осталась для меня неясной. Что в ней — только любовь? И это неясно. Хочется, чтобы ей придано было еще что-то, — раскаяние? Конечно—нет. Но — страх пред Дагоном или человеком за преступление? Или честолюбивая мечта: если пророк был моим любовником и я победила его — почему же бог пророка не может быть любовником моим?

И почему бы Далилу не поставить против слепой, против матери? Эта фигура кажется мне недостаточно драматичной.

Хорошо бы сделать более выпуклой любовь Фара к Далиле.

Галиан излишне болтлив, но не думаю, что зритель и читатель поймут его планы.

1916

700

К. А. ТИМИРЯЗЕВУ

30 января [12 февраля] 1916, Петроград.

30. I. 16.

Уважаемый

Клементий Аркадьевич!

Извините, что беспокою Вас, — позвольте напомнить Вам Ваше обещание дать для «Летописи» рецензии, а также будьте любезны известить — даст ли на мартовскую книгу свою статью г. Вульф?

Я очень завертелся в Москве и не мог быть у Вас, как обещал, — а видеть Вас мне было необходимо. Я буду в Москве 10-го — 15-го февр[аля], а до той поры, Клементий Аркадьевич, — если это Вас не затруднит, — может быть, Вы припомните и запишете несколько популярных сочинений по естественным наукам — физике, химии и т. д.?

Разумеются книги, которые Вы считали бы необходимым видеть в переводах на русский язык и которые знакомили бы нашу публику с современным состоянием научных дисциплин.

Подробности по этому вопросу я изложу Вам лично.

Желаю доброго здоровья и почтительно кланяюсь Вашей супруге.

А. Пешков

701

А. ШИРВАНЗАДЕ

1 [14] февраля 1916.

1. II.16.

Уважаемый собрат!

Ваша похвала глубоко тронула меня своею искренностью, — сердечно благодарю Вас! Знаю, что слова Ваши слишком лестны для меня, не сомневаюсь, что не заслужил такого отношения с Вашей стороны.

Но Вы, писатель, человек, живущий всеми скорбями и радостями мира, Вы сами знаете, как ценно, как радостно знать, что Ваше слово понято на Кавказе и в Англии, на Скандинавском полуострове и в Италии. Спасибо, что откликнулись, сердечное спасибо!

Мне приятно сказать Вам, что я немножко знаю Вас, — читал Ваши вещи. А имя Ваше я услыхал впервые в 92 г. в Тифлисе и затем — в 97 г. — сидя в Метехском замке. Видите — мы старые знакомцы.

Желаю Вам всего доброго!

Сообщите мне имя и отчество Ваше, чтоб я мог сделать надписи на книгах, которые пошлю Вам.

Доброго здоровья!

М. Горький

702

С. Н. СЕРГЕЕВУ-ЦЕНСКОМУ

15 [28] февраля 1916, Петроград.