Все же книги не политико-агитационного характера Государственное издательство выпускает, совершенно не сообразуясь с потребностями широких масс. Кому сейчас интересен, например, роман Гамсуна «Бенони», один из неудачных романов этого писателя? А таких книг можно назвать десятки, в то время как великолепные, глубоко поучительные книги, например, Гончарова «Обломов», Чехова «Мужики» и целый ряд произведений, рисующих с беспощадной правдой быт русской деревни, мало изменившейся за годы революции, быт города, революционное движение на Западе, — книги этого типа не печатаются.
Главное же — нет учебников, нет популярных книг по естественным наукам, по технике, нет университетских курсов. Вся работа Госиздата лишена системы, плана, обнаруживает неподготовленность руководителей Госиздата к делу, которое они взялись делать. Если Съезду Советов кажется, что все сказанное мною голословно, пусть он изберет комиссию, которая исследовала бы работу Госиздата, и я ручаюсь, что комиссия эта подтвердит все сказанное мною, установит, что Госиздат теряет ценные рукописи и что вообще в этом учреждении порядка и работы еще меньше, чем во всех других.
Во всяком случае, положение так плохо, что Съезд Советов должен принять самые решительные меры для того, чтобы Республика была обогащена книгами — орудиями знания, не обладая которым массы останутся мертвой силой.
А пока Госиздат все еще является неработоспособным, Съезду Советов следовало бы не приостанавливать кооперативных и частных издательств, а привлечь всех их к делу снабжения Республики книгами. Разрушить дело всегда легко и просто, гораздо труднее создать его, что мы и видим на печальном примере Госиздата. Частные издательства можно поставить под самый строгий контроль, но в данный момент нет никаких оснований уничтожать их, а напротив, следует широко использовать всю энергию, все знания делателей книг. А когда Госиздат превратится в живое, толковое и деятельное учреждение, оно покроет собою и вовлечет в себя все отдельные предприятия, как свои органы.
Петербург. 22 — XII —20.
К. И. ЧУКОВСКОМУ
1918–1920, Петроград.
К. И. Чуковскому.
Корней Иванович!
«Фарисеи» Голсуорси — вещь очень схематичная и художественно слабая, как мне кажется. Процесс развития социальной совести у героя слишком напоминает плохие русские книги 70-х годов. Не думаю, чтоб англичанин мог достичь в столь краткий срок гипертрофии совести, как это случилось с героем Голсуорси.
Я всецело предпочитаю «Братство»; эта книга написана более убедительно и мастерски.
Мне кажется, что к ней нужно дать небольшое предисловие на тему о развитии самокритики в английском обществе конца XIX века.
К. И. ЧУКОВСКОМУ
1918–1920, Петроград.
Дорогой Корней Иванович,
как все у Вас, — статейка об Уайльде написана ярко, убедительно и — как всегда у Вас — очень субъективно. Я отнюдь не решаюсь навязывать Вам моего отношения к делу, но — убедительно прошу Вас помыслить вот о чем.
Вы неоспоримо правы, когда говорите, что парадоксы Уайльда — «общие места навыворот», но — не допускаете ли Вы за этим стремлением вывернуть наизнанку все «общие места» более или менее сознательного желания насолить мистрисс Грэнди, пошатнуть английский пуританизм?
Мне думается, что такие явления, каковы Уайльд и Б. Шоу, слишком неожиданны для Англии конца XIX века, и в то же время они — вполне естественны, — английское лицемерие — наилучше организованное лицемерие, и полагаю, что парадокс в области морали — очень законное оружие борьбы против пуританизма.
Полагаю также, что Уайльд не чужд влиянию Ницше.
Моя просьба: прибавьте к статье одну-две главы об английском пуританизме и попытках борьбы с ним! Весьма прошу Вас об этом, считая сие необходимым. Свяжите Уайльда с Шоу и предшествовавшими им, вроде Дженкинса и др.
Извиняюсь за то, что позволил себе исправить некоторые описки в тексте статьи.
Жму руку.
РЕПЕРТУАРНОЙ СЕКЦИИ БОЛЬШОГО ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА [?]
1919–1920, Петроград.
Драматическая форма — самая трудная форма литературы. Начинающим писателям драма кажется легкой и удобной, потому что ее можно писать с первой до последней строки диалогом, т. е. разговором, не изображая бытовой обстановки, не описывая пейзажа, не поясняя описаниями душевной жизни героев.
Но — драма требует движения, активности героев, сильных чувств, быстроты переживаний, краткости и ясности слова. Если этого нет в ней — нет и драмы. А выразить все это чистым разговором — диалогом — чрезвычайно трудно и редко удается даже опытным писателям.
Можно сказать, что для драмы требуется, кроме таланта литературного, еще великое умение создавать столкновения желаний, намерений, умение разрешать их быстро, с неотразимой логикой, причем этой логикой руководит не произвол автора, а сила самих фактов, характеров, чувств.