Письмо в Лабиринт (СИ)

Мы неподвижно висим на нити «нерва» между станциями. Ни одна лампочка не горит. Кабину заливает стратосферный свет. Морган, тихо и люто матерясь, щелкает рычажками на пульте.

– Кэп? – произносит Баламут дрожащим голосом.

– Они его полностью обесточили, – цедит Морган. – Полностью обесточили аэрорельс! Никто этого никогда не делал, считается, что слишком высока вероятность падения вагонов…

– А как же мы тогда держимся? – я непроизвольно хватаюсь за ручки и усилием воли заставляю себя отпуститься.

– Механическое крепление там тоже есть, – торопливо говорит Морган и ныряет под пульт: видимо, ищет аварийную схему. В этот момент «нерв» начинает содрогаться.

У меня мгновенно пересыхает во рту. Баламут замирает, глаза у него становятся шире лица.

– Спецназ!..

– Рыжий, – спокойно говорит Морган, продолжая споро щелкать чем-то под пультом. – Иди. Возьми автомат, прострели окно. Осталось три минуты.

Баламут подхватывается и убегает в салон. Вагон печально и плавно покачивается, как большая муха на дергающейся паутинке.

– Только держись крепче, слышишь? – кричит ему вслед Морган. – А то сдует ветром!

Из вагона раздается автоматная очередь, звон стекла и какой-то писк. В кабину немедленно врывается ветер – сырой, мощный и очень холодный. В вагоне Рыжий возится и хрустит битым стеклом.

– Да, – бормочет Морган, продолжая шуровать под пультом. – А вот про отдачу-то я ему напомнить забыл…

Ёжась от ветра, я выглянул в салон.

Рыжий сидел на полу, автомат на ремне лежал у него на груди. Он почему-то прострелил не окно, а дверь. Ветер, врываясь в обрушенный проём, кружил по салону пыль и мусор.

– Ну он и швыряет, – кашляя, изумленно сказал Рыжий и завозился. – Ну что? Пора?

Он вскочил и вытащил из кармана кувшинчик. Да, вот он: переливающийся бриллиантовыми гранями фиал с рубиновой глубиной внутри. Он выглядит очень странно здесь, в разгромленном вагоне аэрорельса, в запыленной загорелой руке Баламута, рядом с висящим у него на шее калашниковым. Странно, думаю я: несколько минут назад, когда я увидел в руке Рыжего откупоренный флакон, я совсем не обратил внимания на его красоту.

Цепляясь, Баламут сделал осторожные несколько шагов вперед. Морган наконец бросил копаться под пультом и встал рядом со мной в дверях, глядя на часы. И тут мы все трое вздрагиваем: вагон снова освещается.

– Ну, не дури, оборотень.

Голос из динамиков почти осязаем. Он врывается в уши почти как холодный мощный ветер, который треплет нашу одежду и волосы. «Нерв» перестает дрожать.

– Хватит баловаться.

Если бы не громкость, этот голос звучал бы сейчас почти как нормальный, человеческий.

– Не тебе спасать мир, ты и себя-то спасти не смог. Ты сейчас собираешься вылить в унитаз самую большую ценность, которая тебе когда-нибудь попадет в руки. Возможно, в пересчете на грамм это вообще самое ценное вещество из всех, что когда-либо попадали в руки человеку. Ты действительно собираешься его отдать за просто так? Только потому что тебе так сказали?

– Рыжий, – говорит Морган. – Время.

Баламут, стоя у разбитой двери, молча кладет руку на крышку фиала.

– А они знали, о чем говорят – те, кто хочет открыть гейты? Открыть человечеству ворота в вашу Страну! Представь себе, что все они – они! Все эти ничтожества, которых ты по справедливости презираешь! Все эти жрущие, срущие, ржущие хлынут на зеленые поля и луга Свободной Страны! Представь, у тебя же хорошее воображение, хотя тут хватит и средненького. Все эти полуживотные, давно отказавшиеся от всех даров, которые у них были, вся эта тупая, ленивая, лживая, агрессивная протоплазма затопит ваш прекрасный Фриланд! ...Ведь они уже загадили одну планету – о, какая это была чудесная планета! Изумительное, совершенное, любовно построенное жилище! Ведь они съели ее, проели насквозь, как черви яблоко. Ты думаешь, Фриланд ждет другая судьба? Они же начнут там продавать и покупать, начнут строить кладбища, капища и курорты. Заведут границы, заборы, интернет, машинки для стрижки собачек. Будут пилить деревья, копать котлованы. Начнут делать карьеры, выступать с речами, ставить условия, проводить решения. Разве вы сможете с этим справиться? Я тебя умоляю! Здесь они задыхаются в собственных испражнениях – так теперь вы хотите впустить их вонь в свой Фриланд? И они ведь начнут воевать. Что вы будете делать, когда они принесут атомную бомбу? Ведь туда можно пронести что угодно, сам знаешь.

Рыжий стоит на краю пропасти, так что мне кажется, что автомат, висящий на шее, вот-вот утянет его вниз. Его рука лежит на крышке фиала. Ветер треплет огненные пряди, заслоняя от нас опущенное лицо.