Пламенный покров

Он заботился о ней. Делал что-то совершенно не знакомое, но такое близкое сердцу. Она так глупо отвергала это из-за жалкого страха…

А теперь что?..

Лойс подобрала колени к груди и уткнула в них красный искусанный гиблым морозом нос. Ворот её пальто всё ещё пах его дымом, больным, полным сажи.

Куда идти?.. Да и какой смысл сейчас направляться куда-то?..

Слёзы тусклыми влажными дорожками покатились из её оцепеневших глаз, смешиваясь с потом и растаявшими снежинками на веснушках. Беззвучно, только спина дёргалась в неукротимых судорогах, а сердце жалось к горлу и колотилось, как выжатая тряпка о стены.

Она не знала, сколько прошло времени. Лишь замёрзла, тёплый липкий пар дыхания превратил пальцы в скрюченные холодные кости, саднящие ломкой болью. По всему телу словно прошлись наждачкой, стирая в кровь кожу, и окунули в битый лёд.

Коснувшееся бока трепетное тепло уже казалось простывшим миражом, пока Лойс не прижали к груди такие знакомые руки.

— Озябла, потеряшка. Прости, что так долго, — Даглас взял её красные размякшие руки в свои и выпустил жар изо рта, ласково их согревая. Он взял её за плечи, безвольную от холода, притянул ближе и усадил себе на колени, прикрыв ей голову краем пальто, уже не серого, а неприятно багряного оттенка.

Мирный треск печки вывел Лойс из горького тягостного полусна. Она потянулась к долгожданному взволнованному теплу и зарылась лицом в пушистый белый свитер.

Нет, ей не кажется… он и правда пришёл. Живой.

— Я думала тебя грохнули… — слёзы быстро сменились на отчаянное негодование, и Лойс подняла не печника укоризненный взгляд, ещё более опасный, чем ружейная дробь. — Ещё раз так пошутишь, и я…

Даглас, замученный и бледный, как контуженное привидение, лишь слабо виновато улыбнулся и крепко обнял девочку, пока она тряслась от глухо сдерживаемых рыданий. Такое пережить… страшно.

Место чуть правее лопатки, куда попала одна из пуль, обильно сочилось кровью и болело так скверно, что в глазах темнело багровыми вспышками, словно где-то в побитой голове носился в кричащем хаосе шторм с красной грозой.

Он не раз бывал в таком положении и даже хуже, поэтому быстро привык. Осталось только дать спутнице повод не тревожиться попусту.

— Когда этот козёл старый подошёл, я ему хвостом по роже прописал.

Лойс весело хихикнула сквозь утихающие слёзы, представляя эту внезапно для деда сцену. Наверное, всё остальное время Даглас искал её… Всё же он не так безнадёжен, как она думала… а она не настолько ушлая.

Скоро девочка согрелась, и они оба встали с земли. Печник отёр ладонью пот со лба и поднял мягко сияющие золотом глаза на темнеющее дымной жирной синевой небо, грузное и беззвёздное.

— Надо скорее перейти поле, пока совсем не стемнело.

Лойс без спроса размотала тонкий измятый шарф Дагласа и тщательно прикрыла им его короткие, облитые засохшей кровью, молодые рога и заострённые уши.

— Вот так пойдёшь.

Ещё раз напасть на полоумного охотника за демонами, которому показалась чертовщина в обычном человеке, ей не хотелось. Постепенно и ей начинало казаться странным и отвратным, что люди ведут себя так с её новым опекуном.

Даглас подал Лойс чёрную когтистую руку, и та ухватилась за неё так сильно, как только могла. Теперь уж она его из виду не упустит. Так страшно и больно оставаться одной…

* * *

Близилась ночь, тяжёлыми скачками громя небо в чёрном благоговейном танце. Озеро кончилось, железная дорога плавно ушла вправо, через поле на насыпь щебня около городка. В такие мирные бесшумные места люди обычно уезжали отдохнуть от гудящей и алчно несущейся городской драмы из-за каждого угла.

Кирпичные дома здесь стояли так плотно друг к другу, что соседи без проблем могли общаться через открытые окна лицом к лицу, но на главной улице можно развернуться, хотя тротуаров здесь совсем не предусмотрено — люди, лошади и машины шли как вздумается, но организованно, будто по неписанным правилам.

Глубокий красноватый свет в окнах всё ещё горел, опуская на снег прозрачные розовые тени. В неясно шуршащей и хрипящей тишине застревали, трепыхаясь, рёв моторов, топот копыт, редкие человеческие голоса.

Лойс шла близко к Дагласу, слушая, как, едва слышно звеня, пыхтят поршни в его лёгких. Её всю дорогу мучил вопрос, щекотливо подёргивая мысли в голове и противно скобля виски. Она не могла больше стыдливо зажимать это в себе, поэтому выпустила, печально и неуверенно, словно над ней стояли с раскалённой кочергой:

— Даг, а почему… почему люди на вас напали? Вы же были добрые, наверное?..

Ей казалось, что это может пробудить ужасные воспоминания печника, и он опять превратится в исстрадавшееся чудовище, но мужчина лишь задумчиво почесал бакенбарды и поведал, нечеловечески ровным голосом, будто жёстко запер оглохшие и ослабшие эмоции в глотке:

— Просто я из таких, кто считал людей своими соседями, но многие другие — едой. Мы жили порознь, в деревнях и в лесу, но, знаешь… Хищников развелось в таком подавляющем большинстве, что люди из страха смерти не нашли лучше способа, чем истребить всех, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Всё одно — демоны.