Пламя над бездной

Потому что истории Фама были слишком уж невероятны. Сам он в них верил, но Равна просто вообразить себе не могла, чтобы один человек столько всего видел и совершил. Тогда, на Маршрутизаторе, она запальчиво заявила, что память у него поддельная – гнусная шуточка Старика. У нее это вырвалось в приступе гнева. Не раз с тех пор она жалела, что поддалась тому порыву… ведь ясно было, что это правда. Синепанцирь с Зеленожкой не замечали, но временами Фам запинался на середине рассказа, подходя к провалу в памяти, и Равна видела в его глазах едва сдерживаемую панику. В глубине души он тоже отдавал себе отчет, как обстоит дело; когда это случалось, Равну охватывало желание обнять его, утешить. Это как дружить со страшно искалеченным человеком: говорить-то с ним можно, однако лишь при взаимном условии не упоминать об уродстве. И Равна притворялась, что не замечает провалов, улыбалась и смеялась над рассказами.

А ведь Старику не было никакой нужды так с ним поступать. Не обязательно было делать Фама великим героем. Он же отличный парень, хотя и вспыльчивый охламон. Настойчивостью он не уступал Равне, а смелостью превосходил ее.

Как же искусно поработал Старик, создавая такого человека. Какую… Силу приложил. И как ныне Равна его ненавидела за столь мерзкую шутку над таким человеком.

Богосколок Фама редко давал о себе знать, и Равну это очень радовало. Впрочем, пару раз в месяц Фам погружался в «сон с открытыми глазами». Следующие пару дней он только и носился с каким-нибудь новым проектом, зачастую не в состоянии объяснить, чего хочет. Но не более. От Равны он не отдалялся.

– В конце концов богосколок может нас всех спасти, – обычно отвечал он, когда Равна набиралась мужества его спросить. – Нет, я не знаю как.

Он стучал пальцем по лбу.

– Тут до сих пор – захламленный чердак божества. Это не просто память. Иногда ему нужен весь мой ум, и места для самосознания не остается. Потом я не могу ничего объяснить, но… бывает иначе, иногда я что-то улавливаю. Что бы родители Джефри ни доставили на планету Когтей, эта штука опасна для Погибели. Зови ее противоядием… нет, лучше контрмерой. Нечто изъятое у Искажения в самом начале, при зарождении его в лаборатории страумеров. Искажение лишь много позже сообразило, чего лишилось.

Равна только вздыхала. Трудно было себе представить весть столь ободряющую и в то же время пугающую.

– Неужели страумерам удалось выхватить нечто подобное прямо из сердца Искажения?

– Быть может. А возможно, это контрмера воспользовалась страумерами, чтобы скрыться от Искажения. Спрятаться в недосягаемых глубинах и ждать своего часа. Думаю, Рав, что план этот может сработать. По крайней мере, если я, то есть богосколок Старика, сумею туда добраться и помочь ей. Ты глянь в новости. Погибель всю Вершину перелопатила. Она за чем-то охотится. Атака на Маршрутизатор – слабый отголосок тех событий, побочный эффект убийства Старика. Но пока что она ищет не там. У нас есть шанс в виде контрмеры.

Она вспомнила сообщения от Джефри.

– Та гниль на стенах корабля Джефри. Думаешь, это она?

Взгляд Фама стал отстраненным.

– Да. Кажется, она совершенно пассивна, и он говорит, что она там с самого начала, что родители не разрешали к ней приближаться. Она внушает ему некоторое отвращение… И хорошо, потому что его друзья, Когти, тоже станут держаться от нее подальше.

У нее сразу возникла тысяча вопросов. Несомненно, и у Фама тоже. Пока что ответа нельзя было найти ни на один из них. Но настанет день, они окажутся в присутствии этой неизвестности и мертвая рука Старика потянется к ней… через Фама. Равна вздрогнула и надолго замолчала.

Проект создания пороховых пушек продвигался месяц за месяцем, точно по графику, составленному программой корабельной библиотеки. Когти без труда справлялись с ним: им очень редко приходилось возвращаться по дереву разработки в случае ошибок. Испытание сплавов, будучи ключевым этапом, замедляло процесс, но и тут главное уже было достигнуто. Стаи Тайного Острова соорудили первые три прототипа: орудия заряжались с казенной части и получились достаточно компактными, чтобы с ними могла орудовать одна стая. Джефри рассчитывал перейти к массовому производству через десять дней.

С радиосвязью дела шли как-то странно. С одной стороны, по графику; с другой же… проект превзошел все ожидания Равны. После длительного периода устойчивого продвижения Джефри вдруг предложил свой план: полностью переработать таблицы акустического интерфейса.

– Я думал, эти чудики в первый раз средневековье проходят, – сказал Фам Нювен, прочтя сообщение от Джефри.

– Да. В принципе, они просто творчески переосмыслили то, что мы им подсказываем. Они хотят думать по радио.

– Гм. Ну да, мы им показали таблицы для сети преобразователя… все на нетехническом самношке. И продемонстрировали, как незначительные изменения в таблицах сказываются на геометрии сети. Но ты только глянь: наша разработка давала им полосу в три килогерца – для голосовой связи вполне хватит. А ты говоришь, что новая таблица даст целых двести.