План Диссертанта

— Как я уже говорил, завтра утром я вновь намерен увидеться с Вами. Будьте благоразумны. Это Ваш единственный шанс.

Казалось, адвокату уже не терпелось выйти из этой камеры. Что-то некомфортно ему сделалось, а именно от этого ощущения он уже отвык за целый год достатка и успеха.

Он поспешно поднялся со стула и постучал в дверь.

— Итак, до завтра, — проговорил Лехти, когда вертухаи, с любопытством оглядели камеру, войдя внутрь. Они ждали опять лужи мочи и крови, расчлененные члены и сочлененные кандалы. И людоеда они тоже ждали, чтоб тот выказал себя.

Но все было тихо и без потрясений. Даже какая-то неинтересно. Вертухаи убрали оружие в кобуры.

Лехти Корхонен поспешно вышел и, когда его уже никто не мог видеть, кружевным крахмальным платочком вытер испарину на лбу. Отчего-то его бросило в пот.

— Чудовищно! — прошептал он, непонятно что имея в виду.

Адвокат не привык доверяться своим чувствам, вся его жизнь была строго прагматична. На каждое действие можно было найти вполне рациональное и законное оправдание, либо же, наоборот — не менее убедительное и законное обвинение. Все в зависимости от призового фонда. И это было правильно!

Но заключенный Антикайнен был пугающе иррационален. Он даже смотрел так, будто заглядывал в душу. А в свою душу Лехти не заглядывал уже давно. Впрочем, как и любой другой адвокат или юрист. Нет души — есть бумажка, в которой черным по белому прописан тот или иной закон. По ним и живи, черт побери! Именно за это тебе и платит государство деньгу малую.

Адвокат вышел из крепости в скверном настроении, совершил звонок с телеграфа, пытаясь обнадежить собеседника, что все, типа, контролируется, что все, типа, должно решиться положительно — как всегда — и невнятно попрощался, чувствуя всю неубедительность своих, в общем-то, пустых слов.

Турку — чистенький городок, где дома более шведские, чем в Котке, откуда он был родом. Но отчего-то хотелось попасть в привычные с детства домашние неухоженности и беспорядок. Бесцельно побродив по не вполне оживленным улицам, он обнаружил себя, входящим в заведение с вывеской: «Карху». Это его удивило. Но удивление прошло, когда навешанный над входом резной медведь подмигнул ему хитрым глазом. Правда, к тому времени Лехти пропустил внутрь своего организма пару стаканчиков местной гордой сорокаградусной — от этого и гордой — то ли понтикки, то ли водки. А потом шлифанул все это кружкой доброго пива марки пресловутого «Карху».

Не сказать, чтобы Лехти потребовалось напиться — он вполне мог пройти мимо этого питейного заведения. Но вот захотелось немного загустеть разумом, немного притупить рациональность в мыслях, немного прислушаться к давно забытому чувству беспомощности. В общем, всего понемногу.

Ему не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось просчитывать варианты, опираясь на кодекс законов, свод законов — да на целую конституцию законов! Будучи адвокатом, он перестал смотреть людям в глаза. Так надо по долгу службы. Подумаешь, зеркало души! Нет надобности душу разглядывать. Вон, судьи после оглашения приговора, бегут в свое подсобное помещение, как оглашенные. Забавно, конечно, смотреть, как толстый старикан в мантии, пыхтя и краснея от напряжения, чешет прочь из зала суда. Или тетя, тоже обязательно толстая, подобрав полы, чуть ли не вприпрыжку, поспешно удаляется. Тоже — долг службы.

Но природу-то не обмануть! На нее можно только наплевать. До поры, до времени.

Лехти медленно цедил пиво и думал о том, что жена бы его нынешнее поведение не одобрила однозначно. Коллеги — тоже. Начальство — и подавно.

Однако никто ничего не узнает. Падать замертво под барную стойку он не собирался, совершать что-то предосудительное — тоже. Вот сейчас долакает свое «Карху» и пойдет в номер гостиницы, чтобы рано лечь в постель. Или — сначала ванну принять, а потом уже спать. Или с утра ванну принять. Мало ли что ночью с ним может произойти — не пил таких напитков уже со студенчества.

Местный карху опять лукаво подмигнул. Их тут — медведей — на каждой стене было намалевано и вырезано по дюжине. Кто-нибудь обязательно подмигнет.

Странный человек этот Антикайнен. С ним совершенно не хочется иметь дел. Особенно — юридических. Ненастоящий он какой-то, будто не в обществе жил. Словно бы он — не живой. Да, да — именно: оживший мертвец. Не боится он людей, и не людей — тоже не боится. Его равнодушие — это всего лишь превосходство, которое ему дает какое-то особое знание.

Когда-то давно у Лехти умирал прадедушка. Ну, не то, чтобы болел смертельной болезнью, а потом отдал концы. Нет. Ходил-бродил, что-то делал, со всеми разговаривал, а потом просто не проснулся.

Так вот этот прадедушка однажды сказал ему: «Когда тебе будет столько же лет, как мне, ты поймешь, что прошлое, настоящие и даже будущее — это настоящее, на самом деле.»

Бессмыслица.

Однако Антикайнен, создавалось такое впечатление, человек, у которого все прошлое и даже будущее только в настоящем. Прошлое он отпустил, будущее не принимает, а сегодняшним днем не дорожит. И ведь не старый еще!