ПЛАНЕТА ЧЕРВЕЙ

– Люди Сальдара! Мы не хотим вашей крови и всем сердцем надеемся, что и вы не жаждете нашей! Мы же только что все вместе увидели – к чему приводит ненависть! Умоляю всех нас – остановиться! Ведь те, кто останется после этой, ещё не начавшейся беды, не смогут, как раньше, есть, спать и любить без ужаса воспоминаний! Мы все вместе можем задать всего лишь один вопрос сами себе – как я смогу жить после этого и смогу ли я жить?! Мы бесконечно скорбим о ваших погибших соплеменниках в нашем селении! Но, поверьте, это произошло не злонамеренно и только по нашей глупости! Мы полностью готовы взять эту вину на себя, хоть сами и не свершали смертоубийства! В трагедии с вашими ездоками больше виновата я сама! Корю себя за это нещадно и прошу простить меня! Потому что это я своим неверным пониманием ответов червей породила всеобщую злобу! Это я заставила своих селян вооружаться, разжигая ненависть! Теперь я понимаю свою чудовищную ошибку и взываю ко всем ещё раз – остановитесь! Остановитесь и не творите тех безумств, которые мы только что увидели!

Флэм, воспламенённый речью Хлады, вскочил на стол и прокричал, дрожа от волнения:

– Я знаю и видел всё истинно произошедшее! Прошу всем сердцем и вас поверить нам с Хладой! Знайте, что те кровавые бойни, что вы увидели, произошли много сотен периодов назад, когда даже наших прадедов ещё не было на свете! Хотите ли вы повторения такого для себя и своих детей?!

– Нееееет! – раздался протяжный рёв со всех сторон и множество рук потянулись к Флэму с криками. – Не допусти этот ужас до нас! Не допусти этого! Просим тебя всем сердцем! Останови это! Защити нас!

Флэм не ожидал такого и стоял обескураженный происходящим. Ему на помощь пришла Хлада. Она вытерла бегущие по щекам слёзы, и звонким срывающимся голосом, перекрывающим всеобщие вопли, прокричала через туман:

– Это мы сами должны остановить в себе! Неужели вы не поняли?! Мы сами могли такое сделать! И ни Флэм, ни я не можем это остановить – только вы сами!

Всеобщие крики и стоны стали затихать и Флэм громко добавил:

– Всю ту жуткую резню, что нам только что явили черви, свершили такие же люди, как мы! Умоляю вас помнить об этом и отвергать все мысли о подобном. Сделать это нужно не только для себя, но и для ваших детей, которые не заслужили такой смерти и таких страданий. Вы же любите своих детей, и ни за что и никогда не пожелаете, чтобы подобные кошмары коснулись их жизни! Тогда передавайте эту любовь не только своим детям, но и тем, кто рядом с вами! Поверьте, эта любовь отзовётся вам многократно! Нельзя позволять жестокости управлять нами! В наших силах не допустить весь этот мрак в свои души, и не впускать его в свои жилища. Да будет так!

Чёдэс среди взбудораженной перепуганной толпы сжимал в объятиях плачущую в голос Вахву. Прижав её лицо к груди, он тихо ей что-то шептал, стараясь быстрее пробраться к выходу. Со стороны казалось, что Чёдэс ласково успокаивает жену, но на деле Вахва сквозь рыдания слышала свистящий шёпот мужа, заставляющий её замолчать. Ей было безумно страшно… И страшно не только оттого, что было в видениях. Теперь она со всей ясностью понимала, что совершила роковую ошибку. В середине зова, подвывая от вида кровавых картин и жути, что пронзила Вахву смертельным холодом, она с трудом просипела мужу: «Чёд… Ты ведь такой же, да?»

[1] «Период» - промежуток времени, равный земному году в соотношении 1 к 1,00314.

Глава 36

Ригель с трудом сел на лежанке и посмотрел здоровым глазом на Анну. Та что-то негромко говорила Калиле, убиравшей тряпицы и куски липкого мха, которыми обе только что обрабатывали раны на теле ездока.

Анна, увидев севшего Ригеля, быстро подошла к нему и тихо спросила:

– Помочь тебе, сердешный?

Ездок слабо улыбнулся, тяжело поднялся, опираясь на руку наставницы, и шагнул к столу. Анна, помогая Ригелю, тихо приговаривала:

– Не надо так надрываться перед долгой дорогой-то! Раскт уж твою тачку подготовил и сам тебя в Сальдар отвезёт. Поток то уж скоро откроется. Благо раны твои уж затянулись, да, видать, «болезнь слабости» тебя одолевать начала. Мы ж с Калиле аж на дальние туманные болота ходили за травой и грибами целебными для отвара. Вот и ожил ты потихоньку.

Мужчина тяжело вздохнул и присел на лавку, опираясь локтями на стол, а Калиле тут же налила ему дымящегося отвара в плошку. В этот момент под полог зашёл Пётр. Широкоплечий рыбак глянул исподлобья виновато на Ригеля и негромко пробасил:

– Дайте нам поговорить наедине…

Анна с Калиле молча переглянулись и тихо вышли. Пётр присел напротив ездока, тяжело вздохнул и, не глядя на него, заговорил: