Планка (сборник)

Он остановился на краю ямы, на месте которой обязательно в конце концов будет дом. Он осмотрелся как мог, нашёл более пологий край котлована, добрался до него и стал спускаться, оскальзываясь и чуть не падая. Конечно, хорошо, если бы при нём сейчас были его очки, в которых Андрей дома читал и смотрел телевизор. Зрение, он считал, у него было нормальное, но вечером дома он надевал очки, которые считал дурацкими и нелепыми. Очки же, которые бы ему шли, он так себе и не подобрал. Во всех очках он казался себе похожим на карикатуру, либо на персонажа классической литературы, либо на злобного маньяка из сегодняшних фильмов.

Грязь под ботинками чавкала и скользила. Андрей кое-как спустился и понял, что выбирать какое-то особенное место просто не приходится. Он положил Графа на верхний край забитой в землю сваи, встал так, чтобы было светлее, и стал копать, низко нагибаясь. Грязь была глинистая, вязкая и тягучая, но пошло неплохо. Он копал и копал. Он не хотел просто прикрыть Графа грязью, он хотел, коль скоро проделал такой долгий и непростой путь, похоронить его поглубже и по-настоящему. Брюки, ботинки и рукава куртки он уже запачкал сильно, тогда волевым решением он перестал об этом думать и обращать на это внимание. Под грязью глина была суше и твёрже. Андрею даже пришлось встать на дно ямы, которую он копал, и продолжить работу из такого положения. Он углубился примерно по колено и понял, что этого будет достаточно. Он выбрался из ямы и стал развязывать верёвки, стягивающие покрывало.

– Ой, что я делаю? Зачем?! – сам себе тихо сказал он.

«Зачем верёвку-то развязывать?» – подумал он и догадался, что делал это машинально, не думая, но для того, чтобы забрать покрывало.

– Тьфу ты, – он плюнул и выругался.

Андрей взял свёрток, сел на корточки и бережно опустил свою собаку в яму. Он стоял на краю маленькой какой-то почти круглой могилки и изо всех сил напрягался, чтобы вспомнить самые хорошие и трогательные моменты их совместной жизни. Андрей понимал, что нужно попрощаться, нужно прочувствовать момент. Нужно постараться совершить хоть какой-то ритуал. Он с усилием думал о том, какой Граф был смешной, когда был маленький, как он самозабвенно и очень ответственно рыл яму во дворе, как он смотрел в глаза и издавал звуки, похожие на голоса дельфинов, когда выпрашивал еду.

Андрей думал, вспоминал, но чувствовал, что делает это именно с усилием. Он понял, что его чувства уже неуправляемы, они как бы уже не его. И этот город уже не его, и собака, которую он хоронит, тоже уже…

Отчего-то промелькнуло воспоминание о том, как долго им служило это покрывало и на каком количестве пляжей и пикников оно побывало. Как много оно доставило им удовольствия. Андрею стало жалко покрывало. Андрей забросал яму глиной и грязью. Прихлопнул получившуюся маленькую кочку лопатой и даже притоптал ногой.

– Ну, дружище! Спасибо тебе, что жил с нами! Мы любили тебя, но ты любил нас сильнее. Прости меня, прости за всё! Спасибо тебе, собака моя! Спасибо! – На словах «собака моя» его голос дрогнул, а глаза наполнились слезами. Андрей слегка поклонился, выбрался из котлована и не оглядываясь пошёл прочь.

Он вышел со стройки на улицу, сильно потопал ногами об асфальт, чтобы сбить налипшую на ботинки грязь, и пошёл домой. Он шёл, засунув грязные руки в карманы грязной своей куртки. Шёл быстро. Потом он подумал, что если он держит руки в карманах, то, значит, лопату он забыл на стройке. Он остановился, склонил голову влево, представил, что надо возвращаться, снова заходить на стройку, спускаться в котлован…

Андрей вынул правую руку из кармана, махнул ею и пошёл дальше.

В городе что-то изменилось. Освещение. Дома стали какого-то другого цвета. Светлее не стало, но дома теперь были какими-то более отчётливыми, и освещённых окон в них не было вовсе.

Машин тоже не было. Андрей шёл один.

Он на ходу поднял голову и остановился. Над ним в разрывах облаков было то, чего он никогда не видел. Не видел в такое время и так ясно. В разрывах облаков он увидел утренние звёзды. Очень много начинающих исчезать звёзд.

Спокойствие

Погода была такая, что ни в чём нельзя быть уверенным. Лето подходило к концу. И вроде явной желтизны на деревьях ещё не было, но ветер уже гонял по углам и подворотням палые, ещё совершенно зелёные листья.

Трава за городом стояла высокая и какая-то нечистая. Лето кончалось, точнее, по всем ощущениям оно уже кончилось. Осталось дожить несколько дней августа и…

Почти все друзья, приятели, товарищи, знакомые и коллеги вернулись откуда-то загорелые, хотели видеться, хотели делиться впечатлениями. А вот Дима всё лето просидел в городе. Разумеется, он не сидел всё лето, просто, если человек пробыл всё лето в городе, даже не без удовольствия или пользы, всё равно говорится «просидел». Так и Дима говорил всем: «Да какое там! Всё лето в городе просидел!»

Дима при этом вздыхал, коротко махал рукой и делал печальное лицо.