Планка (сборник)

Андрей делал несколько серьёзных и менее серьёзных попыток похудеть. Он это делал разными способами и в конце концов убедился в том, что, чтобы похудеть, нужно просто не есть. Не есть никак и совсем. А этого у Андрея не получалось. Всё заканчивалось внутренними монологами типа: «Так, я съел сегодня только творог утром, жиденький суп днём и две помидорки вечером. Чепуха!» После этого монолога шло ночное быстрое обжорство у холодильника. Он махнул на всё это рукой пару лет назад и больше не смотрел в сторону модных брюк и тонких свитеров. Но аккуратным Андрей был всегда и любил свои небольшие и, на его взгляд, красивые руки. Одевался он практично и любил светлое.

Не мог он такой идти через проспект с лопатой и мешком.

Когда-то отец отдал ему в старших классах свой почти новый портфель. Он не нашёл слов, чтобы объяснить отцу, что с таким портфелем невозможно идти в школу, с таким взрослым портфелем. Причём не просто невозможно, а ему, Андрею, невозможно. Андрею это было столь очевидно, что он не смог найти слов, чтобы объяснить это отцу. И он пошёл с отцовским портфелем в школу, с таким коричневым, серьёзным, кожаным портфелем. И получил за это в школе страданий сполна. Но объяснить отцу он ничего не смог. Этот портфель мучил его до самого окончания школы.

Андрей огляделся по сторонам, подходящих мест в парке было достаточно. Он взял лопату, посмотрел на свёрток, постарался задушить и отогнать свои смущения и неловкость, испытанные у перекрёстка.

Потом он восстановил в себе горе и ответственность и пошёл к дереву за скамейкой. Очень хотелось быть радикально незаметным. Но также решительно не хотелось уйти из света и копать в темноте. Он зашёл за ближайшее от скамейки дерево и стал копать в стороне от чёрной тени. Хотя «стал копать» – это неверно. Он стал пытаться копать. Лопата была ни маленькая, ни большая. То есть как заступом ей работать не получалось, а воткнуть её руками в землю оказалось не под силу. Андрей стал рубить траву и дёрн, понимая, что это задача не на пятнадцать минут. Вдруг его осветил луч, который был ярким и подвижным.

– Гражданин! Что это мы тут делаем? – услышал он молодой и очень дерзкий голос.

Андрей вздрогнул и поднял глаза на свет. Ему светили фонариком прямо в лицо. Он смог разглядеть два силуэта в фуражках, и пара каких-то ещё, сохранивших активность даже осенью насекомых пролетела через луч.

– Подойдите сюда! – услышал он другой голос, и одна фуражка качнулась. – Сюда идите, гражданин!

Андрей пошёл к говорящим, и ему всю дорогу безжалостно светили в глаза.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Добрый вечер, – ответили ему.

Оба милиционера были молодые и небольшого роста. Когда Андрей подошёл к ним, они очень выразительно посмотрели на лопату, а потом снова ему в глаза. Но фонарик свой погасили.

– Чем занимаемся? – спросил совсем бледный конопатый парень. В свете паркового фонаря его глаза были совсем бесцветные.

Пока Андрей шёл к ним, он отчетливо понял, что у него с собой нет документов и денег, наверное, тоже нет. Ещё он вспомнил, что водительские права и документы на машину тоже точно остались дома. От этого он весь мгновенно похолодел, но также мгновенно вспомнил, что сейчас он не за рулём…

– Так чем занимаемся? – повторил конопатый.

– Клад ищем? – спросил другой, совсем худой милиционер, при этом он улыбнулся. Один передний зуб у него был заметно сколот. – Может, помочь?

– Да ну что вы, какой клад! Тут, знаете… – начал было Андрей. Но в это время у худого громко зашипела и загавкала рация, которую тот держал в руке. Милиционер что-то невнятно ответил в неё, и рация стихла.

– Что-что? – переспросил конопатый.

– Я, вы знаете… – снова начал Андрей.

– А документы ваши можно посмотреть? – перебил его худой.

Андрей сбивчиво стал объяснять, что не захватил с собой документы, потому что живёт совсем рядом. При этом он махнул рукой как бы в сторону своего дома, махнул для наглядности и убедительности. В тот же миг он понял, что махнул совершенно не туда, извинился и указал в другую сторону. Милиционеры спросили адрес. Андрей отчего-то назвал его сбивчиво и как-то не сразу. Он уже весь вспотел и стал бояться, не понимая, чего, собственно, он боится. Милиционеры переспросили адрес, узнали имя, отчество, фамилию, возраст, и худой проговорил всё это в рацию, которая в ответ крякнула и зашипела.

– На рыбалку, что ли, собрались? – усмехнулся конопатый. – Так ведь в парке копать червей нехорошо. А это что у нас здесь? – сказал он, включил фонарик и направил его на свёрток, лежащий на скамейке.

– Извините, я понимаю, что это выглядит странно, но тут такая ситуация… – начал говорить Андрей, но его снова перебила рация.

Худой послушал, казалось бы, совершенно нечленораздельные хрипы, ответил: «Добро!», и рация снова затихла.

– Что это у вас, гражданин? – очень строго спросил конопатый. – И потрудитесь объяснить, что вы тут делаете.

Андрей испугался совсем и стал сбивчиво, невразумительно и как-то очень издалека объяснять, что случилось и как.

– Так у вас там что, собака, что ли?! – спросил худой. – Покажите!