Планка (сборник)

Дима увидел знакомого, который встречал кого-то. Знакомый был давний и дальний, Дима даже не вспомнил его имени.

– Кого встречаешь? – спросил тот.

– Своих. С моря летят.

– А сам где был?

– Да-а-а! – Дима коротко махнул рукой. – Всё лето в городе просидел! А ты где так загорел?

– Я?! – знакомый хохотнул. – Я-то на крыше. Всё лето дачу с сыном доделывали, а жену отправил. Вот, встречаю. Как дела-то?

– Да какие дела? Лето вот заканчивается, а я в городе проторчал. Отдохнуть вообще не получилось. Ну давай!

– Ага, будь здоров!

Они пожали друг другу руки. Через пять минут Дима увидел своего знакомого с двумя большими чемоданами в руках, за ним шла статная женщина в светлом платье. Знакомый шёл и улыбался сам себе.

Диме вдруг стало как-то неудобно за то, что он соврал малознакомому человеку. Зачем он сказал, что ему было плохо летом. Ему летом было неплохо. И зачем он так оклеветал своё летнее спокойствие. Да, может быть, у него такого хорошего лета не будет уже никогда.

Многие рейсы задерживались по разным причинам. Рейс, который ожидал Дима, задержали на два часа. Ехать обратно в город, а потом тут же возвращаться не было смысла. Дима маялся, бродил, дремал в машине… Потом объявили, что рейс задерживается ещё на час. Тут Дима совсем скис. Он думал: «Ну вот, последний летний денёк, и что?» Он купил газету, но читать не смог. Внутри ничего не трепыхалось. Спокойствие ещё не покинуло его.

Он сильно соскучился по жене и дочке. Соскучился по сыну, который должен был прилететь через два дня. Он соскучился, но думал об этом с расслабленным лицом и склонив голову слегка влево. Даже шум аэропорта куда-то отступил…

Он встретил своих. Схватил дочь и поднял её высоко на вытянутых руках, потом поцеловал жену.

Они ждали багаж, дочь беспрерывно что-то говорила, что-то показывала и даже танцевала. Жена говорила, что они ужасно вымотались из-за этой ужасной задержки. Дима пытался внимательно слушать… Но на самом деле он прислушивался к спокойствию внутри себя. Как оно там? Осталось ли ещё?

Когда они подъезжали к городу, уже совсем свечерело. Дочь уснула на заднем сиденье. Она спала в немыслимой для взрослого человека позе. Жена перечисляла то, что нужно будет сделать уже завтра. Было ясно, что утром надо будет ехать покупать дочери обувь для школы и многое другое. Дима кивал, улыбался и думал… Нет, даже не думал, он заглядывал в глаза своему спокойствию и пытался запомнить эти глаза. Глаза, которыми он какое-то время смотрел на мир и ему было хорошо. Он хотел запомнить эти глаза на прощание.

Когда подъехали к дому, было почти темно.

– Ой, какие забавные скамейки поставили, ну надо же, как мило! – сказала жена.

Дима посмотрел и действительно увидел у подъезда новые скамейки. Когда, интересно, их поставили? Дима не заметил.

– Да, мы тут времени даром не теряли, – ответил Дима тут же.

Он поцеловал жену, потом медленно и бережно извлёк из машины дочь, жена взяла из багажника чемодан и сумку. Так они и пошли к подъезду. Дочка вся вспотела во сне. Дима прижал её к себе, она вся обвисла, была тяжёлая и большая. От её волос пахло жарким солнцем, ветром и морем.

– Тёплая… – сам себе сказал Дима. – Моя хорошая, – это он сказал уже почти беззвучно.

Пока жена открывала дверь подъезда, Дима коротко оглянулся на двор. Он поднял глаза и посмотрел на вершину огромного клёна, который возвышался над берёзами и рябиной. Клён был высокий, высокий. На фоне почти совсем угасшего неба было видно, что клён стоит не шелохнувшись. Дима подмигнул ему, отвернулся и, заходя в подъезд, улыбнулся… едва-едва, прощаясь…

Планка

– Коля, ну что ты так суетишься?! Не бойся ты!

– Ты что, в самом деле собрался с ним драться? А вдруг он какой-нибудь боксёр.

– Ну и что? Разобьёт он мне морду или я ему рожу разобью. Ты-то чё переживаешь? Давай лучше выпьем.

– Семёныч, тебе уже хватит, не пей больше…

– Коля! Ты же знаешь, мне бесполезно говорить «Не пей, тебе хватит». Давай возьми ещё виски. И возьми сразу по сто, чтобы два раза не бегать.

– Да взять-то я возьму. Ну ты что, в самом деле пойдёшь драться? Ты головой своей подумай. Пойдёшь драться с этим пацаном? С этим пьяным щенком?

– А я кто? Я пьяный кобель, и всё. Чё ты суетишься, Коля?! Ну разобьют мне мою рожу, не твою же.

– Не-е-е, Семёныч! Так не пойдёт! А я стоять, что ли, буду и смотреть? И вообще, как ты себе это представляешь?

– Никак! Я это себе никак не представляю. Мне всё равно. Можно здесь прямо, а можно отойти в туалет.

– Да тут милиции посмотри сколько! Охрана…

– Тогда в туалете. Мне насрать! Пойдём в туалет. Да и что мы пять раундов будем биться, что ли? Раз, два, и всё. Сам же знаешь.

– Ты с ума сошёл?! Точно, с ума сошёл! Зачем тебе это надо? Я пойду прямо сейчас позову вон того лейтенанта, скажу ему, что этот пацан перепил, залупается на солидного человека…

– Тогда, Коля, я тебя отмудохаю, понял…

– Это пожалуйста! Долетим домой и…