Платформа

– Иди в жопу, Синт. Данная работница благодарит данную программу, – добавила она, чувствуя себя идиоткой из-за того, что растрачивает сарказм на пьютерию. Она закрыла контакт и едва успела заметить последнюю короткую фразу:

ПУСТЕЛЬГЕ ПРАХ СЛЕДУЕТ БЫТЬ ОСТОРОЖНОЙ.

Тридцать два. Алеф

КлючСоб 36: спасение

На стене светились монитория и показания приборов. Уровни немного не добирались до подсвеченных ячеек, обозначавших стабильную rv, и я подумал, не сломаны ли капсулы. Пеллонхорка это, похоже, не заботило.

По комнате было разбросано и другое оборудование. Инструменты, похожие на те, что были в соседней операционной, только лежавшие в беспорядке. Пеллонхорк что-то настраивал с помощью стенной консоли.

– Это потрясающие машины, Алеф, – сказал он, протянул руку и постучал кулаком по ближайшей капсуле. Та ответила глухим звоном. – Не просто бинарные переключатели: да-нет, заснул-проснулся, верх-низ… – Перечисляя, он щелкал пальцами. Остановился, потом щелкнул еще раз: – Жизнь-смерть. Все не так просто. – Он почти чувственно провел пальцем по изгибу бедра машины. – Не как с тобой, Алеф. – Он задумчиво взглянул на меня. – Хотя, конечно, ты не прост. Не во всем. Ты уникален, как я.

Когда я не ответил, он добавил:

– Мы с тобой не просто особенные. Ты же это понимаешь. Мы всегда это знали.

– Кто они?

– Прямо к делу, Алеф. Об этом я и говорю. Так вот, это тонкие и сложные устройства. Давай покажу. Если я сделаю вот так…

Как только визоры начали медленно откидываться, внутри началось движение. Голова слева задрожала и открыла глаза, те немедленно насторожились, стрельнули вправо, влево, а потом уставились вперед. Больше человек ничего сделать не мог, потому что голова его была плотно зафиксирована. Я взглянул на голову напротив, так же зажатую нащечниками. У двоих мужчин не было иного выбора, кроме как смотреть друг на друга.

Итан Дрейм и Спеткин Лигат. Они гримасничали, напрягая мышцы на щеках и висках в отчаянных попытках пошевелиться.

Когда ко мне вернулся дар речи, я спросил у Пеллонхорка:

– Что ты делаешь?

Пеллонхорк насупился.

– Бывает ведь, что наукой занимаются только ради науки? Изначально человек не знает, зачем. Главное – задавать вопросы.

Глаза Дрейма были раскрыты так широко, что радужки почти терялись в этих белых озерах, а губы Лигата истончились и побледнели. Оба они дышали часто и мелко, почти шипели. Как будто проколотые. Атмосфера в комнате была ужасающая.

Я обнаружил, что шепчу:

– Какие вопросы?

– Хорошо. Начнем. Куда они попадут, Алеф? – Он помотал головой: – Нет. Это не первый вопрос.

В его руке очутился нож. Пеллонхорк раскрыл его, снова закрыл и начал подбрасывать и ловить, разговаривая при этом.

– Им больно. – Он говорил немного быстро, но в остальном почти непринужденно; нож с красной ручкой взлетал и падал. – Им очень больно, но достаточно ли этого? Вот первый вопрос. Достаточно ли боли?

Он убрал нож в карман и стал ждать моего ответа.

– Я не понимаю, – сказал я. – Я совсем ничего не понимаю.

– Смерть, Алеф, – нетерпеливо объяснил он. – Все дело в смерти.

Пеллонхорк машинально коснулся живота, и я понял, что все дело было в его собственной смерти.

– Тебе больно? – спросил я. – Есть болеутоляющие, лекарства…

– Нет!

Я попятился. Таким я его раньше не видел.

– Я говорю об их боли. Слушай меня, Алеф. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился. – Он раскрыл ладони и какое-то время на них смотрел. Я увидел на ладонях россыпи точек-шрамов, мертвенно-белых. Раньше я их не замечал.

Пеллонхорк сказал:

– Я пытался выяснить, что случается после смерти, но пока еще не узнал. – Махнув в сторону основного медблока, он продолжил: – Он не позволяет мне увидеть. Я подхожу к самой грани, но Он всегда отбирает их у меня, как раз когда я… – Его недолгое спокойствие улетучивалось. – Мне нужна секунда, еще всего одна секунда. Нужно дать им подойти к вратам того места, куда они попадут, а потом вернуть их сюда. Я так близко. Я хочу, чтобы Он дал мне всего одну секунду.

На стене моргали огоньки.

– Здесь всё совсем по-другому. Куда они попадут, я знаю. Это чтобы спасти их, Алеф.

Я совершенно потерялся и перепугался к тому же, и отчаянно хотел сказать верные слова, хотя не представлял, какими они могут быть.

– Значит, им нужны операции. Ты пробовал…

Он утратил контроль над своим голосом:

– Ты меня не слушаешь. Чтобы спасти их. Чтобы спасти их!

Геенна. Мы вернулись на Геенну.

Вновь успокоившись, он заговорил, словно сам с собой:

– Если они испытают достаточно мучений сейчас, отменит ли это все, что они сделали? Страдания искупают грехи – это я знаю. Но какое количество страданий? Как мне узнать, Алеф?

Он смотрел на меня и ждал, и я вдруг понял, что он хочет от меня ответа. Логичного ответа. Расчета точной дозы мук.

– Мне… Мне придется об этом подумать.

– Хорошо. Да. Я знал, что ты можешь. Ты всегда справляешься. – Он сжал мои руки. Его хватка была холодной и влажной, от нее меня затошнило еще сильнее. – Выслушай мои мысли и скажи, не ошибаюсь ли я. Что мне нужно узнать, Алеф, так это могу ли я спасти их от ада.