Плавни

Ошейник был широкий, из сыромятной кожи. На обороте было что–то написано карандашом, но так мелко, что Сухенко никак на мог прочитать. Он почти бегом направился к дому. Пройдя в свою комнату, вынул из–под подушки бинокль, вывернул из него одно стекло и подошел к окну.

«Хорек упал в подвал. У вас в скором времени ожидается наступление жары». — Слова «в скором» и «наступление» были подчеркнуты.

…Генерал только что проснулся. Он лежал на своей походной койке и просматривал полученные из Крыма газеты, когда в его комнату ворвался Сухенко с ошейником в руках.

— Какая муха укусила вас, полковник? — ворчливо спросил Алгин и недовольно положил газеты на табуретку.

— Ваше превосходительство, хорунжий Шеремет арестован. Убийство не удалось. Семенной готовит наступление на хутор, они могут быть здесь даже сегодня.

Сухенко выпалил все это залпом. Немного отдышавшись, добавил:

— Надо немедленно переводить штаб в плавни или другое место, а вам следует уехать отсюда еще раньше

— Откуда вы получили эти сведения?

— От отца Кирилла.

Алгин поднялся, сел на койке и стал не спеша одеваться. Надевая сапоги, сердито бросил Сухенко:

— Готовьтесь переезжать. Сейчас же вызовите ко мне есаула Гая и пошлите нарочного к полковнику Дрофе. Конвойную сотню — в ружье.

Горнист еще играл тревогу, а конвойная сотня уже начала съезжаться на обширный двор Деркачихи.

Сухенко стоял на крыльце и с досадой думал о том, как обидно бросать обжитое уже место, любезную хозяйку и ее вкусные обеды для того, чтобы поселиться в сырых землянках среди непроходимого болота и камышей.

Ему захотелось курить, он полез в карман за портсигаром.

— Са–а–а-ди–и–ись! — пропел команду есаул конвойной сотни…

В пяти верстах от хутора Тимку и его брата остановил разъезд отряда есаула Гая. От него они узнали, что штаб выехал в плавни и что сегодня ожидается налет конных сотен Семена Хмеля на хутор.

Около самого хутора они встретили отряд есаула Гая. Гай долго расспрашивал Тимку про гарнизон, его командиров, вооружение и настроение казаков. По мере рассказа лицо есаула мрачнело все больше и больше. Он несколько раз перебивал Тимку и заставлял его повторять фамилии казаков, перешедших на сторону красных.

— Лучших пулеметчиков переманул, гад, — зло процедил есаул.

— А вот Ванька Храп не перебежал бы. И зачем только послали вы его на хутор? — спросил Тимка.

— Не посылал я его. Сам набился. Ты что, видно, совсем? — Тимка утвердительно кивнул головой. — Так вот что… паняй на хутор, отдыхай, а завтра я тебя зачислю, у меня в первой сотне взводного урядника нет. Ты что же, и седло, и оружие бросил, да и сам в одном чекмене?

— Так пришлось…

— Пришло–о–ось! Ладно, оружие и седло найду, а черкесок у меня нет, это не гарнизон, сам добывай. Ну, валяйте отдыхать.

— А вы хутор не сдадите? — вмешался Георгий.

— Хутор? Это видно будет. Думаю, немногие из них в станицу вернутся.

Приехали беглецы на хутор еще засветло. Тимка нашел кем–то забытую бурку, расстелил ее прямо на полу в зале и лег спать.

Влево от дороги, на дальнем хуторе, заброшенном в степи, петухи пропели полночь. Разбуженная их пением собака тявкнула спросонок, помолчала немного, словно прислушиваясь к чему–то, и вдруг залилась звонким лаем. Ей отозвались другие.

Но вот в собачий лай вплелся протяжный волчий вой. Он то замирал на высокой ноте, то понижался до октавы, заставляя лошадей настораживать уши и уже не так уверенно идти в темноте.

Собаки замолчали, лишь одна, — видно, самая молодая, — тявкнула еще несколько раз, но, не получив поддержки подруг, заскулила и смолкла.

— Эка… всю душу выворачивает! — недовольно проговорил комиссар и покороче набрал поводья.

Вой прекратился. Несколько минут было тихо, потом снова завыл волк, но уже справа от дороги.

— Расплодились… к самому жилью подходят! Скоро по улицам бегать будут.

Хмель не ответил. Он внимательно прислушался к волчьему вою, и когда он смолк, задумчиво заметил:

— Не нравятся мне эти волки…

— Тебе только эти, а мне все, — пошутил комиссар.

— Я, Абрам, охотник. С малолетства с ружьем. Еще, бывало, с покойным дедом по плавням лазил, а зимой первое дело — на волков или зайцев. И, знаешь, никогда я не слышал, чтобы волки так выли… да и не время им сейчас… Когда первый завыл, так и я чуть не поверил, хорошо подлец воет, видно, из охотников кто, а вот второй… не может, никак не получается у него. Начнет–то правильно, а вывести как следует — кишки тонки.

— Так ты думаешь…

— Да тут и думать нечего.

— Вот тебе и неожиданный налет на хутор!

— Теперь того и гляди, чтобы на нас на самих налета не сделали. — Хмель обернулся в седле: — Отряд, сто–о–ой! — Он проехал еще немного и потянул к себе повод. Из темноты вынырнул дозорный.

— Товарищ Хмель, дорога свободна, верст на пять никого, тихо.

— Тихо… а что хорошего? Скажи хлопцам, чтоб паняли на тот хутор, где собаки брехали… Ну, комиссар, надо на ночевку становиться,_ а то тут скоро пойдут курганы да балки… угостят еще за здорово живешь, и домой не с кем возвращаться будет.

— Жаль, да, видно, ничего не поделаешь. Давай сворачивать. А хутор, того… не занят?

— Нет.