Плейлист волонтера

Поэтому теперь я раскрепощен – и подхожу к Loop. «Ты на ком едешь домой? Поехали вместе».

Но тут в планы вмешивается полиция. Верней, один злосчастный опер, которому вчера написал заявление сын пропавшего. Опер, по старой доброй традиции русских ментов, пальцем о палец не ударил. Теперь же – проснулся, гад.

– Кто тут главный?

– Я. Здравствуйте.

– Поехали.

– Куда?

– В отделение.

– Зачем?

– Объяснение дашь.

– Это еще зачем?

– А зачем искал?

– Любопытная претензия. Напишите, что сами нашли. Вон, ваши уже тут, – показываю ему на полицейскую машину, которая подъезжает к штабу.

Тут в сознании мента что-то переключается.

– Отвезите, а? У нас пузотеры, застрянем…

– Пешком можно, это 200 метров.

Опер, которого даже жалко из-за его уебищной неспособности договариваться и живущего в нем искреннего чувства, что ему кто-то что-то должен, плетется в поле без фонаря, подсвечивая себе мобильным телефоном.

Домой мы едем на Платоныче. Loop задает 1000 идиотских вопросов: «А как ты понял, что он уехал?» / «А почему одежда разбросана?» / «А почему он мертвый, но изо рта тепло?» / «А там правда тепло?».

В ответ я немножко расспрашиваю ее о ней самой, а Платоныч хитро подмигивает. Выясняется, что она из Воронежа, живет с родителями, парня нет уже 2 года (в 20 лет, с таким личиком, и фигурой, и этой загадкой в трусах!), а в детстве папа называл ее Куклой.

Кукла. Если бы она знала, что так ее будут называть все, потому что это страшно ей подходит.

Кукла, куколка, Loop.

Я не спрашиваю про свидание – зачем получать отворот еще раз? Я уже это видел: сначала они дают отворот, потом подсовывают подруг, потом звонят и сами.

Как Маша в этот, самый неподходящий момент. Я сбрасываю. Еще звонок. Еще сбрасываю. Еще. Сбрасываю. Смс: «Штапич, приезжай, а… так грустно без тебя».

Нельзя сказать при Loop, что мне надо сменить адрес доставки. Я все равно поеду до оговоренной точки. Нельзя, чтобы Loop думала, что я не домой. Я уже принадлежу ей, и, хотя она мне нет, не стоит, не стоит тут менять адреса. Вдруг подумает чего. Что я блядун, например. Зачем ей слишком рано узнавать эту правду?

Машка в пеньюаре. Это хохот. Белая, крепкая, с большой грудью, сливообразной задницей, русская баба Машка – в розовом пеньюаре с какими-то кружавчиками, совсем детскими. Порнографический склад ее мышления мне ясен еще с просмотра Тинто Брасса.

– Ты не звонишь… не отвечаешь… ты не хочешь больше? – спрашивает.

– Почему? – отвечаю осторожно.

– Я думала, потому что у меня парень.

– Эм… Ну да.

– Так я его бросила…

Блять, ловушка. Ловушка блять. Беги! Но поздно. Слишком поздно.

– Маааш. А может, у тебя выпить есть?

– Да!

Ну, хоть так.

16. Гр. Об: «Белое безмолвие»

Хрупкий откуда-то достал денег. Хотя, по его (да и моему) образу жизни, мог бы брать водкой. Звонкая монета в любом случае уходила на бухло. Но тут после добычи денег он пару дней где-то гулял Милу, а потом посрался с ней и решил уделить время и мне.

Впрочем, к этому моменту денег у него не осталось, и тут очень кстати пришелся мой недавно полученный гонорар за сценарий какого-то дерьма, серии из десятого сезона сериала про собак, где очень умная собака с очень тупым ментом расследовали преступления. Мент, глядя на очередной растерзанный труп, говорил: «Ну что, дружок, поймаем злодея?». Пес отвечал: «Гав-гав!», а потом четко расследовал дело. Пес был очень умный, он в принципе обладал лучшей логикой, чем мент (и это, кстати, очень реалистично для России в наши дни). Даже допросы пёс вел лучше. Он говорил: «ррррр гав», а злодеи ссались и признавались во всём. Единственное, зачем такому псу был нужен мент, – заполнять бумажки и заниматься пиздостраданием в слабой любовной линии. С этим пес не справлялся, хотя я предлагал продюсерам нарастить функционал пса, мотивируя это экономией на гонорарах актера, который играл не лучше собаки, а денег требовал на порядок больше.

В общем, 50 страниц вымученной за месяц истории привели к трем дням запоя, которые я в целом плохо помню, но один момент врезался в память. Почему-то с нами пила девушка из отряда, Леся. Леся была отрядной блядью. Это, кстати, объясняет то, почему она пила с нами. Но это никак не принижает ее как поисковика. Поисковик она добротный, просто любит ебаться с кем ни попадя. То есть, говоря «блядь», я ни в коем случае не осуждаю, просто констатирую факт, не более. Да и вообще Леся – не единственная форменная блядь среди моих хороших товарищей обоего пола.