Плейлист волонтера

День пятый. Договариваюсь с программой «Жди меня», что они поставят фото пропавшего в ближайший выпуск. (Так, кстати, родился небольшой проект – отныне они внутри программы какое-то время показывали фото недавно пропавших, хотя редакция всегда ориентировалась на тех, кто не пропал в привычном понимании, а утерял связь с другими людьми.) Однако откликов после программы не было. Тщета.

Седьмой день. Мать пропавшего, обновив детализацию, получает поразительные данные: телефон запеленгован – в Москве, на Таганке, а затем у трех вокзалов – на третий день после пропажи. То есть пропавший включил телефон и катался по Москве! Или некто с его включенным телефоном зачем-то катался по Москве.

Мы расклеиваем ориентировки в этих районах и вдвоем с Куклой обходим все точки, которые были в детализации. Набор странный: задворки Волгоградского проспекта и улица Талалихина, какие-то склады за Ярославским вокзалом… Пропавший не был связан с этими местами.

След опять пропадает. Банковская карточка и телефон в дальнейшем не будут биться (после этого случая мы поставили их на постоянный контроль).

Через месяц друг пропавшего, который должен был регулярно просматривать его почту, сообщает, что кто-то выходил в его аккаунт с IP в Калуге. Ребята из Калуги поклеили ориентировки и там, разослали их полиции, в больницы и морги…

Но ни в Москве, ни в Калуге, ни в Туле не было похожих неизвестных – мертвых или в больницах.

Поиск, продлившийся уже гораздо дольше обычного (как правило, в городских условиях мы искали 3–4 дня, не более, дальше просто методы исчерпывались), постепенно сходит на нет.

Кукла, однако, продолжает доставать со своими просьбами и предложениями; она намерена искать до упора. Но упор, по-моему, уже давно наступил.

Мы в тупике. Мы прекращаем поиск.

С чистой совестью я позвонил Софико. Мы увиделись. Она накормила меня и научила непереводимому словцу «шемомеджамо», которое обозначает нечто вроде «я случайно съел всё» – такая форма благодарности грузинской хозяйке, постаравшейся как следует.

В отличие от кухни, в постели Софико не старалась. Как и многие совсем юные девочки, она была бревном, которое еще не осознало, что и как можно делать. Но это было очаровательное, наивное и прекрасное, грациозное существо, которое готово было учиться. Кроме того, в ней нельзя было пошерудить своим обрубком – она была узкой, как и положено девочке. Словом, у меня начались легкие и гладкие отношения, которые радовали моего маленького друга. Наверное, такое сочетание выпало мне впервые в жизни.

Как-то мы собрались с Хрупким и Куклой на небольшую пьянку. Правда, Кукла не пила, но это было не важно: Кукла украшала вечер. Я рассказал о Софико, и – внезапно – Куклу прямо разорвало. Она начала верещать, как я могу и что со мной не так, увожу девушек у пропавших. «Слушай, она же не была с ним!» – оправдывался я. Тогда Кукла показала мне переписку, которую я сам не читал, но послушал ее пересказ во время поиска. Из переписки следовало, что кое-что все-таки было, но Софико не стала развивать связь.

– Хм… я не знал.

– Ты должен с ней расстаться!

– С чего бы это?

– Потому что он вернется, а она будет его ждать.

– Да с чего она будет его ждать? Уже не дождалась! И с чего он вернется?

– Он жив.

– Ну хуй знает, у нас ничего нет.

– Ты не прав.

– Зато мне хорошо. А ты – ревнуешь.

– Охуеть… Нет, конечно, Штапич. Ты еще в Новый год должен был всё понять.

– Понял, че… покурили…

– Что покурили?

– Ну, я помню, как позвал тебя покурить.

– А потом?

– Что потом?

– О-о-о-о, да ты нихуя не помнишь!

– О чем речь?

– Всё, забыли.

Я так и не узнал, что ТАКОГО там произошло.

В одном Кукла была права: пропавший был жив.

…Он нашелся через 3 года. Через целых 3 года. Без памяти, в Самаре.

Он раздавал листовки и разговорился с каким-то прохожим, который обратил внимание на слишком интеллигентного человека, который занимается таким странным для его вида трудом. Прохожий залез на форумы пропавших и нашел фото – один в один. Он позвонил в отряд.

История похождений – то, что пропавший помнил. Он пришел в себя в Калуге. Ничего не знал о себе и мыкался, как бомж, несколько дней. Потом его приметили цыгане и забрали в рабство, в Липецкую область. Там он был занят на стройке коттеджей. Сбежал оттуда через год – когда начали сильно бить и почти перестали кормить. Уехал в маленький город, где устроился чернорабочим, работал, потом перебрался в Самару, где прожил полтора года. Все это время он был без документов. Что с ним случилось и почему же он пропал в тот день, когда должен был сесть на поезд, – останется тайной, вероятно, навсегда.

А встретить его я бы не хотел по одной простой причине – я бросил его искать.

И это была ошибка. Наверное, можно было что-то еще сделать, кроме как трахать его любимую девушку. Кстати, ее он по возвращении не вспомнил, как и 99 % людей из своей жизни до пропажи.

21. Николай Коперник: «Дымки»