Плерома

«Я люблю Тебя, Господи! – мысленно повторял он, зажмуриваясь от удовольствия. – То, что Ты создал, грандиозно и непостижимо. И то, как вид Твоего творения может отражаться в человеческой душе, еще более грандиозно и еще сильнее окутано тайной. Я преклоняюсь перед Тобой, я несказанно благодарен Тебе за одно то, что Ты подарил мне жизнь. Только ради этого момента, ради вида этих тополей и этого неба уже стоило жить и стоило страдать. Я люблю Тебя!.. Я!..» На этом его внутренний монолог оборвался, так как душа поднялась до уровней, где нет ни мысли, ни слов, ни чувств в их обыденном, земном понимании. Есть лишь всеобъемлющий восторг, есть радость единения со всем сущим…

– Айда, заглянем сначала к Сивухе.

Воспарившая было душа Юрия Алексеевича вернулась обратно в тело, подобно молнии, рассекающей толстый древесный ствол до самого основания.

– У Сивухи если и нет ничего, – продолжал рассуждать Макс, – он, по крайней мере, подскажет, к кому можно обратиться.

Юрий Алексеевич поморщился:

– Бабок у тебя сколько?

– Не боись, на три сотки хватит, – ответил Плотник.

Он посмотрел на Макса с сожалением и жалостью.

– Далеко до этой твоей Сивухи?

– До этого, – поправил Макс.

– Ну, до этого. Далеко?

– Нет. – Макс уверенно шагнул в темноту. – Решение принято, цель обозначена. Теперь главное двигаться.

Тело Юрия Алексеевича, повинуясь призыву двигаться, устремилось за Максом. Они обогнули дом, пересекли соседний дворик и выскочили на проспект. Макс шел уверенно. В данную минуту для него действительно не было ничего более важного, чем принятое решение и обозначенная цель. Для тела Юрия Алексеевича тоже, а вот для его души… Душа его, похоже, вернулась не полностью.

«Интересно, – размышлял он, – мешает ли счастливому течению жизни склонность к "излишним мудрствованиям", как это утверждают некоторые, или же, наоборот, мышление и есть счастье?.. Хм, отрицательно сказывается лишь так называемое бытовое, конкретное мышление. Абстрактное

же, напротив, оказывает самое позитивное воздействие на человека. Почему? Да потому, что первое сопряжено с переживанием отрицательных эмоций, ибо излишне акцентирует внимание на личных проблемах индивида, тогда как второе радует, ибо уводит от этих мелочных проблем к созерцанию величайших тайн мироздания… Хм, или… "свеча из жиров заменяла мне солнце"[6]?..»

Юрий Алексеевич вздохнул.

– Слушай, Макс, – обратился он к своему спутнику, деловито вышагивающему по темной стороне тротуара, – а ты о чем-нибудь, кроме «обозначенной цели», когда-нибудь думаешь? Ну так, хотя бы изредка.

– Чего? – Макс удивленно обернулся. – У тебя что, Плотник, совсем, что ли, мозги сводит?

– Да ты не впадай в обиженку. Я же просто спросил.

– О чем таком ты вообще жужжишь? Я как-то с трудом врубаюсь.

– Ну, не все же время ты под кайфом ходишь. Я слышал, ты работал на телевидении, потом в каком-то компьютерном салоне…

– Это было давно и не в вашем вонючем городе! – ответил Макс зло.

– Все равно! Значит, котелок-то у тебя варит. Значит, ты не какой-то там сторчавшийся дебил с восьмиклассным образованием.

– Знаешь что, Плотник, – ответил Макс, уже более миролюбиво, – ты, наверное, считаешь себя самым умным и важным. Каким-то неординарным явлением во Вселенной или даже гением. Ты случайно не гений?

Макс попытался изобразить живой интерес.

– Может, и гений, – ответил Юрий Алексеевич, с видом простачка пожимая плечами, – откуда я знаю?

Ссориться с Максом ему не хотелось.

– Был у меня один приятель, – многозначительно вытаращивая глаза, начал Макс, – который долгое время жил двойной жизнью. Такой своеобразный человек-загадка. Одни из его друзей и знакомых отзывались о нем как о серьезном, положительном во всех отношениях человеке. Другие считали его пьяницей и подлецом, готовым на самую гнусную пакость. И все это искренне!

– Ну и что? – спросил сбитый с толку Плотник.

– Понимаешь, свою двойную жизнь он вел сознательно. Целенаправленно вырабатывал для себя два диаметрально противоположных имиджа. Из него мог бы получиться идеальный актер! Когда он возвращался с какой-нибудь выставки или презентации, то снимал дорогой костюм, напяливал на себя грязные обноски и спешил в расположенную за углом пивнушку. Причем только вообрази, какими осторожностью и ловкостью надо обладать, чтобы не попасться в этих лохмотьях на глаза тем, кто часом раньше видел его в смокинге. И наоборот.

– И зачем же ему это было нужно? – осторожно поинтересовался Юрий Алексеевич.

– Не знаю, – пожал плечами Макс. – Лично мне он сказал, что занимается сталкингом. Только это чушь. Я отлично знаю его и прекрасно врубаюсь в то, что такое сталкинг. Он говорил неправду.

Юрий Алексеевич промолчал.

– Нельзя относиться к людям так, как относишься ты, – изрек Макс после продолжительной паузы.

– И как же я к ним отношусь?