Плесень

   Страны, страны, страны не успели   От войны бессмысленной загнуться,   Быстрые ракеты мчатся к цели   И головки ядерные рвутся!   Сдохло всё живое на планете —   Радиоактивная пустыня.

   Высится в холодном лунном свете   Пирамиды древняя твердыня.   Всё, чему положено начало,   Ждёт конец когда-нибудь в итоге.   Вечная вселенная устала   От страданий боли и тревоги.[3]

Прошло довольно много времени и пересохшая до дна река снова начала наполняться водой. Первыми ожили споры одноклеточных водорослей. Они постепенно набухали, впитывая в себя молекулы воды и энергию солнечных лучей, а через несколько часов, сначала медленно, как бы нехотя, но потом всё веселее, начали делиться и множиться.

Следом за ними стали выходить из состояния анабиоза тихоходки, единственные выжившие на земле многоклеточные существа, способные самостоятельно передвигаться. Начался новый эволюционный цикл.»

— Ничего себе девочки книжки читают, — подумал Брюс. — А ведь Кристинка-то, скорее всего и половины не поняла из того, что прочитала. Вот, наверное, Морис теперь отдувается!

* * *

Морису, действительно, пришлось нелегко. На дороге, ведущей к озеру, достаточно широкой для всех троих, девочки шли справа и слева от него, взяв его за руки. Кристинка, заглядывая снизу ему в лицо, спросила с самым невинным видом:

— А расскажи нам, пожалуйста, кто такой инквизитор, — она с трудом выговорила это слово, — и почему он людей мучил?

— Та-ак, — протянул в некоторой растерянности философ и даже приостановился на секунду. — А ты вообще что-нибудь о религии знаешь?

Девочка отрицательно замотала головой.

— А про историю античности и средневековья что-нибудь читала или тебе рассказывали?

Получив опять тот же ответ, Морис задумался, с чего же начать?

— Ты знаешь, Морис, — тихо произнесла Наташа, шедшая справа, — я ведь тоже почти ничего об этом не знаю. Расскажи, пожалуйста, мне тоже ужасно интересно.

Морис вздохнул и начал рассказывать девочкам о мире первобытных людей и современных примитивных племенах, живущих в каменном веке. О вере в духов и в души умерших предков народов Африки и о шаманах северных народов. Дойдя до озера, вся троица расположилась в тени старого вяза и Морис, усевшийся на траву, прислонившись к толстому стволу дерева, продолжал рассказывать зачарованно слушавшим его девочкам о пантеонах египетских, греческих и индуистских богов, от которых плавно перешёл к зарождению монотеистических религий. Он старался говорить как можно проще, но даже когда употреблял какой-нибудь непонятный специальный термин, юные слушательницы не перебивали его, полностью обратившись в слух и не сводя глаз с рассказчика.

* * *

После обеда, когда все четверо уютно расположились на мягких диванах и в креслах большой гостиной, Брюс, мягко раскручивая свой «Хенесси» в большой коньячной рюмке, поинтересовался у хозяина, не устал ли тот от непрерывного потока вопросов и не пора ли нашим «дамам» слегка угомониться?

— Ну, что вы, — улыбнулся Морис, — беседы с вашими «дамами» доставляют мне удовольствие. Вы знаете, за всё то время, когда я преподавал в университете, у меня не было таких внимательных и заинтересованных студентов.

— А когда вы преподавали в университете? — поинтересовался Брюс.

— Да, вот уже лет пятнадцать, как я оставил это занятие, — ответил Морис.

— А почему? — поинтересовалась уютно прижавшаяся к нему Кристинка.

— Причин было несколько, — вздохнул философ, — во-первых, вездесущая политическая корректность. Всем преподавателям неявным образом предписывалось обходить острые углы. Не дай бог во время лекции высказать негативное мнение по поводу одной из современных религий или попытаться дать оценку политической ситуации в зоне одного из многочисленных национально-этнических конфликтов.

Нельзя анализировать причины научно-технического и экономического отставания стран третьего мира, поскольку это опять-таки затрагивает вопросы религии.

Нельзя приводить факты взаимной жестокости конфликтующих этнических групп, так как это может депрессивно повлиять на психику слушателей.