Плещущийся

Жора Грек был на месте. Это был тучный мужчина лет пятидесяти с немного выпученными черными глазами, крупными ушами и носом. Он родился и вырос в городе N, но говорил почему-то с непонятно откуда взявшемся мягким южным акцентом, произнося вместо буквы «ы» букву «и» и смягчая твердые согласные мягким знаком. Одним из его выражений, ушедшим в народ было: «бистрий как мольния». Когда-то он работал на заводе монтажником, но очень скоро понял, что коллективный труд по единому тарифу не приносит ему должного морального удовлетворения. В первую неделю работы на заводе Георгий Айнагоз осознал, что для того, чтобы получать зарплату как все, необязательно работать как все. Приняв как аксиому заводскую мудрость «Хоть работай, хоть сачкуй, все равно получишь аванс», Жора принялся искать возможности работать как можно меньше, но при этом получать как минимум так же. И чтобы все это было на законных основаниях. Благо лазейки были. Варианты получения травмы и регистрацию брака как причины пропуска работы Айнагоз отмел как недостойные. Сначала Жора стал донором и начал сдавать кровь, а значит, получал законный отгул в день сдачи крови и на следующий день, но такой отдых согласно законодательству можно было устраивать раз в 60 дней. Потом он стал ухаживать за молодой терапевтом из заводской больницы, что позволило ему брать больничные сроком до недели так часто, как это позволяли заводские нормативные документы и КЗоТ. Георгий Айнагоз просился на все курсы повышения квалификации, а также осваивал смежные профессии. В цеху монтажник обязан был выучиться хотя бы на одну смежную профессию. Жора Грек освоил все имеющиеся: сварщика, резчика, стропальщика и тельфериста. Его тяга к знаниям объяснялась очень просто: обучающие курсы проходили минимум две недели с отрывом от производства и оплатой за счет предприятия. Но рабочего времени все равно было катастрофически много по меркам Жоры Грека. И тогда он поступил в техникум, чтобы дважды в год посещать оплачиваемую сессию. На заводе Георгий Айнагоз проработал два года с небольшим, причем за последний год он поставил личный рекорд посещаемости. С его слов выходило, что за весь рабочий год он отработал только около четырех месяцев, остальное время на законных основаниях он был отлучен от производственного процесса. Поставленный рекорд посещаемости и стал для Жоры Грека концом его заводской карьеры. Поняв, что в обмане системы он достиг максимума, Георгий расстроился и уволился. Но за время, проведенное на заводе, Жора с удивлением обнаружил, что фактором дополнительного заработка в виде продажи собственной спецодежды и защитных средств никто из работяг особо не заинтересован. Жора проследил путь товара от завода до рыночных барыг, от барыг к внезаводским организациям и стройбригадам, сложил два плюс два и открыл обувную мастерскую в киоске типа «батискаф», по счастливой случайности находящемся недалеко от дырки в заводском заборе. Вершиной сапожного искусства Жоры Грека на момент открытия предприятия было умение залить подошву силиконовым клеем, а сверху прилепить стельку. Но Георгий Айнагоз не был ленивым и довольно скоро достаточно сносно для заводского потребителя научился ставить латки и врезать молнии. Но основной бизнес, конечно же, составляла скупка спецодежды, обуви и средств защиты. За товар Жора давал денег на двадцать процентов меньше, чем давали на центральном рынке, но зато он давал сразу возле завода. Для таких бессребреников, как Серега Гоменюк, которым синица в руках предпочтительнее журавля в небе, это был прекрасный выход. А таких гоменюков на заводе были сотни, если не тысячи. Со временем Георгий Айнагоз осознал, что на таких вот людях можно заработать еще больше. Не обязательно каждому за его товар давать деньги. Продающие собственную спецодежду работяги в девяти случаях из десяти тратили легкие деньги на пропой. Учитывая такую тенденцию, Жора Грек сделал шедевральный маркетинговый ход. Он начал обменивать добро заводчан на водку и закуску, естественно, по цене, которая чуть отличалась от магазинной (так сказать, с наценкой за мгновенный сервис), тем самым зарабатывая дополнительную копеечку.

Молодого бетонщика Жора Грек знал прекрасно. Его зимние сапоги, утепленная куртка, ватники, летние ботинки и респираторы, наверное, за все время Серегиной работы, минуя заводскую стену, сразу попадали в Жорин киоск. Увидев несущегося к нему Гоменюка с огромным кульком, Георгий Айнагоз уже знал, что делать.

– Вот, – Серега радостно вывалил перед Жорой содержимое целлофанового пакета.

Айнагоз медленно и основательно осмотрел ботинки, пощупал ватники, пересчитал респираторы, осмотрел их на предмет чистоты и новизны, потом так же медленно и основательно выложил перед Щавлем две бутылки водки без акцизных марок, пол-литровую банку кабачковой икры и консервную банку бычков в томате.

– А деньги? – второй раз за день залепетал растерянный бетонщик.

– Виходной, – Жора сделал скучающее лицо, – денегь нет.