Пляска смерти

Белая с золотом овальная гостиная. Стеклянные двери в стене задника распахнуты настежь, открывая вид на садовую терра­су, окаймленную балюстрадой с каменными колонками и фа­янсовыми горшками с петуниями и красными пеларгония­ми. Терраса служит местом для променада. На заднем плане видны береговая батарея и стоящий на посту артиллерист;

вдалеке — море.

В гостиной слева — диван с позолотой, стол и стулья. Справа — рояль, письменный стол и камин.

На переднем плане — американское кресло.

У письменного стола стоит медный торшер с прикрепленной

к стойке полочкой.

На стенах — старинные, написанные маслом полотна.

За письменным столом сидит, занятый вычислениями, Ал­лан; в дверях появляется Юдифь в коротком летнем платье, волосы, заплетенные в косу, перекинуты за спину, в одной руке шляпа, в другой — теннисная ракетка. Она останавлива­ется в проеме.

Аллан встает, вид серьезный и почтительный.

Юдифь (серьезно, но дружелюбно). Почему ты не идешь играть в теннис?

Аллан (застенчиво, сдерживая душевное волне­ние). Я очень занят...

Юдифь. Разве ты не видел, что я поставила ве­лосипед рулем к дубу, а не от дуба?

Аллан. Видел!

Юдифь. Ну и что это означает?

Аллан. Это означает... ты хочешь, чтобы я при­шел играть в теннис... но мои обязанности... мне надо решать задачи... твой отец весьма строгий учитель.

Юдифь. Он тебе нравится?

Аллан. Нравится! Он интересуется своими уче­никами...

Юдифь. Он интересуется всеми и всем... Тебе хочется пойти?

Аллан. Ты прекрасно знаешь, что хочется,— но нельзя!

Юдифь. Я попрошу у папы увольнительную для тебя!

Аллан. Не надо! Разговоров не оберешься!

Юдифь. Думаешь, у меня над ним власти нет? Да я из него веревки вью!

Аллан. Поэтому-то, наверно, ты такая жестокая! Да-да!

Юдифь. Тебе бы это тоже не помешало!

Аллан. Я не из породы волков!

Юдифь. В таком случае твое место среди овец!

Аллан. Да уж лучше это!

Юдифь. Признайся, почему ты не хочешь пойти на теннис?

Аллан. Сама знаешь!

Юдифь. И все-таки, скажи!.. Лейтенант...

Аллан. Да, тебе на меня наплевать, но и с лей­тенантом тебе скучно, ежели меня нет рядом и ты не видишь моих мук!

Юдифь. Неужто я такая бессердечная? А я и не знала!

Аллан. Теперь знаешь!

Юдифь. И постараюсь исправиться, потому что не хочу быть жестокой, не хочу, чтобы... ты плохо думал обо мне.

Аллан. Ты это говоришь, только чтобы удержать меня в своей власти! Я и так уже твой раб, но тебе этого мало, раба полагается подвергнуть пыткам и бросить на съедение хищникам!.. Под твою дудку и без меня есть кому плясать, зачем же я-то тебе, а? Позволь мне идти своей дорогой, а ты иди своей!

Юдифь. Ты показываешь мне на дверь?

Аллан не отвечает.

Тогда я ухожу!.. Встречаться нам иногда придется — мы все-таки родственники,— но я не буду к тебе при­ставать.

Аллан садится за стол и погружается в вычисления.

(Вместо того чтобы уйти, проходит в комнату и мало-помалу приближается к столу, за которым си­дит Аллан.) Не бойся, я сейчас уйду... Хочу только посмотреть, как живет начальник карантина... (Осмат­ривается.) Белое с золотом! Бехштейновский рояль! Да-а! А мы после папиной отставки по-прежнему тор­чим в крепостной башне... там, где мама проторчала двадцать пять лет... да и там торчим из милости! Вы- то богатые...

Аллан (спокойно). Мы вовсе не богаты.

Юдифь. Говори, говори, а сам одеваешься с иго­лочки... кстати, что бы ты ни надел, тебе все к лицу!.. Слышал, что я сказала? (Подходит еще ближе.)

Аллан (покорно). Слышал.

Юдифь. Как это ты сумел услышать, ведь ты же занят вычислениями или чем там еще?

Аллан. Да уж не глазами!

Юдифь. Эти мне твои глаза!.. Ты их в зеркале видел?..

Аллан. Уходи!

Юдифь. Презираешь меня!..

Аллан. Я вообще о тебе, моя милая, не думаю!

Юдифь (подходит еще ближе). Ну прямо Архи­мед, сидит себе, считает, а солдат раз — и прикончил его! (Ракеткой ворошит его бумаги.)

Аллан. Не трогай моих бумаг!

Юдифь. Вот и Архимед то же самое сказал!.. Ты сейчас, конечно, вообразил себе бог весть что! Дума­ешь, будто я жить без тебя не могу...

Аллан. Ну почему ты не оставишь меня в по­кое?

Юдифь. Будь полюбезнее, и я помогу тебе с эк­заменом...

Аллан. Ты?

Юдифь. Да, я знакома с экзаменаторами...

Аллан (строго). И что из того?

Юдифь. Тебе разве неизвестно, как важно иметь протекцию учителей?

Аллан. Ты имеешь в виду своего отца и лейте­нанта?

Юдифь. И полковника!

Аллан. И ты хочешь сказать, что твое заступни­чество освободит меня от работы?

Юдифь. Плохой ты переводчик...

Аллан. Плохого оригинала...

Юдифь. И не стыдно!

Аллан. Стыдно — за тебя и за себя!.. Стыдно, что слушаю тебя!.. Почему ты не уходишь?

Юдифь. Потому что знаю: ты ценишь мое обще­ство... Да, да, ты всегда выбираешь дорогу так, чтобы пройти под моим окном! И всегда находишь себе де­ло в городе, чтобы поехать тем же пароходом, что и я. И в море никогда не выходишь, если я не сижу на фок-штоке.

Аллан (смущенно). Юной девушке не пристало говорить такие вещи!

Юдифь. По-твоему, я еще дитя?

Аллан. Временами ты — доброе дитя, иногда — злая женщина! А меня, судя по всему, ты определила себе в овечки.

Юдифь. Ты и есть овечка, и поэтому я должна тебя защищать!