Пляски на сковороде

Дикторша Екатерина Андреева, из которой так и прет интеллект девственной нетронутости, то ли по чужому на­казу, то ли по собственному почину 20 августа вспомнила Чернобыльскую катастрофу: вот, мол, и сейчас, как тогда, та же советская скрытность, нежелание принимать ино­странную помощь, равнодушие к людям, попавшим в беду. И тут же для убедительности из Тех лет появился на экра­не действительно врущий Горбачев. Но, пардон, теледамы и телегоспода, Чернобыль— это апрель 1986 года. Тогда советская власть существовала по сути лишь номиналь­но. Державой под вопли «Больше социализма! Ускорение! Приватизация!» уже второй год верховодил этот ваш поло­умный первореформатор, враг народа №1, на которого вы до сих пор молитесь: «Он дал свободу!» Господи, он и сей­час, живой, появлялся на экране с какими-то своими сове­тами и наставлениями. Вот уж, как говорится, ни крестом, ни пестом...Как Вы могли недавно два часа своего пре­зидентского времени потратить на беседу с этим сущест­вом?! Ведь за это время можно было поговорить о насущ­ных делах государства с пятью-шестью министрами, в том числе с Главкомом ВМФ о предстоявших тогда маневрах в Баренцевом море. Конечно, Горбачев уникален, и лю­бопытство к такой твари понять можно, вот и позвали бы его в воскресный день к себе на дачу, особенно если на участке есть горькая осина. Но принимать этого монстра в Кремле!.. А другие обитатели эфира, в частности мелкие телехищники Трубецкой и Лусканов, вспомнили еще и ги­бель подлодки «Комсомолец» как результат «советского стиля» жизни и правления. Еще раз пардон, любезные, но это уже 1989-й. В стране пятый год бесчинствовала банда под идейным водительством Яковлева, врага народа №2, на которого вы тоже до сих пор смотрите как на Аристо­теля. Так спросили бы у него, почему столь прогрессив­ный и свободолюбивый адепт гласности, он тогда молчал о катастрофе.

Сразу вспомнив о Чернобыле и «Комсомольце», что ж эти защитники свободы и открытости не вспомнили хотя бы о тех пяти русских летчиках, оказавшихся в лапах ка- ких-то африканских повстанцев? Они два года висели ме­жду жизнью и смертью, а шкурник Ельцин, враг народа №3, которого они тоже скоро причислят к лику святых за расстрел русских людей на Дворцовой площади (патри­арх уже нарек его «Владимиром Святым наших дней»), не ударил палец о палец для вызволения соотечественников из плена. Скорее всего, вечно занятый своими бесчислен­ными хитрозадыми «рокировочками», он и не знал о лет­чиках. А это были настоящие русские мужики. Не дождав­шись помощи президента, они сумели в смертельно от­чаянном броске захватить самолет и вырваться из плена. Тогда бесстыжая пьяная горилла позвала их в Кремль и на­весила Звезды Героев России. Ах, как жаль, что ни один ге­рой не решился врезать ему хотя бы так, как милая Надя Воронина в марте этого года в концертном зале «Россия» при всем честном народе врезала букетом гвоздик (пока!) по физиономии Вашему неожиданному для народа крем­левскому собеседничку.

А в разговоре о советской закрытости да об отказе от иностранной помощи им надлежало бы вспомнить, если они были бы порядочными людьми, что наш советский мен­талитет ничуть не мешал нам принимать эту помощь в виде и специалистов, и техники, и субсидий еще в 20-е годы при индустриализации страны, как и в пору Великой Отечест­венной. Я до сих пор помню появившиеся в 43-м году на фронтовых дорогах американские «доджи» и «студебекке­ры». А наш великий ас Александр Покрышкин долгое вре­мя громил немцев на английском самолете «Аэрокобра».

Вы знаете, что тупоумие и бездарность, трусость и хо­луйство перед Западом, шкурничество и безразличие к со­отечественникам поселились в Кремле именно с прихо­дом туда Горбачева, Яковлева, потом Ельцина. Каждый раз, когда разворачивались кровавые драмы в Алма-Ате или Фергане, в Тбилиси или Баку, в Сумгаите или Риге, в При­днестровье или в Чечне, — эти кремлевские оборотни все­гда оказывались ни при чем: то они в зарубежном вояже, то принимают морские ванны в Форосе, то оперируют носо­вую перегородку, то просто никто не может сыскать их.

Когда в одном интервью Вы уподобили чеченское вторжение в Дагестан началу Великой Отечественной вой­ны, а верховного главнокомандующего Ельцина — Верхов­ному Главнокомандующему Сталину и даже, вручая в гос­питалях награды раненым солдатам, стали поздравлять их от имени этого нелепого и смешного главковерха— мы, фронтовики, — Вы должны это знать — негодовали...

Когда Вы стремительно восходили по иерархической лестнице благодаря Ельцину, назначившему Вас еще и сво­им наследником,— мы недоумевали, но таили надежду.