Плюсы неразделенной любви

– В общем, она убегает на занятия, бормоча под нос проклятия и тяжело дыша от гнева. А потом появляется в обед, и я спрашиваю: «Так что, тебе зачтут занятия? Засчитают оценку за уже пройденный курс?» А Надин такая: «Да не-е-е, мне пара понравилась».

Надин закрывает лицо руками и хохочет.

– А я типа: что? – продолжает Лиз, и в глазах ее сверкают искорки. – Мол, утром ты была готова приковать себя цепями к дверям деканата, а теперь такая: «Да это самый лучший курс». В общем, совсем меня сбила с толку. – Лиз выдерживает драматическую паузу, потом продолжает: – А через пару недель Надин представила мне ассистента преподавателя Патти Пескин.

Народ улюлюкает и хлопает в ладоши, а Надин и Патти переглядываются и хихикают. Так странно видеть, как твои родители так открыто друг друга обожают. Я не говорю, что это плохо, – просто непривычно.

В миллионный раз за сегодня я ловлю взгляд Рида.

Он улыбается.

И я улыбаюсь.

– Так вот… Согласна ли ты, Надин, взять в жены эту женщину Патти и уважать ее, поддерживать ее, заботиться о ней, в здравии и в болезни, пока смерть не разлучит вас?

– Согласна, – говорит Надин. Я никогда не видела, чтобы она так широко улыбалась.

– А ты, Патти, согласна ли взять в жены эту женщину Надин и уважать ее, поддерживать ее, заботиться о ней, в здравии и в болезни, пока смерть не разлучит вас?

Патти шмыгает носом.

– Согласна.

Чьи-то теплые пальцы переплетаются с моими – это Эбби. Я крепко сжимаю ее руку.

– Так что, колечко-то наденем? – спрашивает Лиз.

Я смеюсь. Все смеются. Только Патти рыдает, что неудивительно, однако и Надин тоже плачет, хоть и не так сильно. На самом деле это многое значит. Я видела ее слезы всего раз, и в тот момент она рожала…

– Итак властью, данной мне штатом Мэриленд, объявляю вас законными и самыми крутыми на свете женами.

Потом они разбивают бокал, все хихикают и кричат «мазаль тов», кто-то свистит.

А потом… Что ж.

Родителям в жизни выпадает всего один шанс страстно поцеловаться на виду у своих детей. И вот он, этот шанс. И их не остановить.

Даже если бы могла, я бы не стала.

После церемонии ко мне подходит Рид и тут же меня обнимает.

– Это было офигенно.

– Спасибо! – Я утыкаюсь ему в грудь и вдыхаю запах его дезодоранта. – Ты плакал?

– ЕЩЕ ЧЕГО. – Ямочка! – Чуть-чуть.

– О-о-о-оу!

Я широко ему улыбаюсь, и он берет меня за руки. С минуту мы просто стоим и смотрим друг на друга.

Потом он качает головой.

– Молли, ты меня убиваешь.

– Что?

Молчит. Щеки его розовеют.

– Просто ты очень, очень красивая.

У него такой мягкий голос… У меня перехватывает дыхание. Потому что за всю свою жизнь я посмотрела кучу романтических фильмов и тысячу раз видела похожее выражение на лицах у кинопарней. Но никогда еще никто не смотрел так на меня.

– Ты тоже, – говорю я быстро.

Он смеется.

– Ну спасибо.

Джулиан с Картером уже принесли всю еду на столик для пикника: тут и грудинка, и кукурузный хлеб, и роллы, и овощи, жаренные на гриле. Здесь и кошерная еда, и веганская, и без глютена. И все аккуратно подписано. А рядом стопка пластмассовых тарелок, сделанных под фарфор. Такая вот у нас свадьба с самообслуживанием.

Еще рано, но несколько гостей уже танцуют возле качелей Ксавье.

Играет медленная песня, не могу понять чья. Точно какой-то знаменитый британец. Может, Сэм Смит[60].

– Голодная? – Рид касается моей руки.

– Наверное?

– Или хочешь поболтать с Эбби?

– Можно.

– Тебе сегодня легко угодить. – Он широко улыбается.

– Не говори!

Просто я безумно счастлива, как будто счастье льется через край. Сейчас я могу делать что угодно, и все равно все будет так, как нужно. Неуязвимое счастье. Его не испортить, даже при всем желании.

Мы садимся на краю одного из столов, рядом с Эбби и Ником.

– Посмотри, какие они славные, – произносит Эбби.

Мамы сидят на заднем крыльце, держатся за руки и о чем-то разговаривают. И в эту секунду они не замечают никого. Я вижу, как к ним крадется Оливия с камерой. Они даже не видят, как она тычет в них камерой, настраивает объектив и щелкает затвором, словно какой-то папарацци.

Потом она идет к Кэсси и Мине, которые сидят на траве, и, улыбаясь, показывает им получившиеся кадры.

Кэсси сияет.

– А еще циником себя называет, – бормочу я.

– О да. Вообще-то из нас четверых Кэсси самая сентиментальная. Жутко мягкосердечная нюня. – Эбби хохочет. – Слушай, пока не забыла, посмотри, кто пришел.

Она приподнимает подбородок, указывая куда-то мне за спину.

Я оборачиваюсь, и от удивления у меня буквально отвисает челюсть.

– Боже мой.

Эбби улыбается.

– Ага!

– Ты знала, что она приедет?

Эбби качает головой.

– Пойдем поздороваемся? Чуваки, мы оставим вас на минутку, ладно?

Ник с Ридом переглядываются.

– Конечно.

Наши парни.

Я поднимаюсь и разглаживаю платье. Эбби берет меня за руку, и мы шагаем по лужайке.

Тетя Карен сидит за столом одна со скрещенными на груди руками. Ей как будто неуютно и неловко, и, сказать по правде, выглядит она почти недовольной.

И все-таки она здесь.

Черт возьми.

При виде нас она сияет:

– Привет, малышки! Боже мой. Вы только взгляните на них – какие красотки! И уже такие взрослые.

Она обнимает нас обеих, и мы садимся рядом.