По дороге к счастью

Жестяными совками с двумя ручками Людка и Гришка начали проворно скидывать зерно на землю: «Ших, ших» − слышалось девушке, когда она вонзала в золотистый податливый ворох пшеницы незамысловатое орудие труда, поднимала на нем выхваченные из глубины насыпи подвижные зерна и рывком отправляла их к таким же на землю, уже ссыпанным молодыми руками ее и хлопца. Людка смеялась: работать было здорово! И когда последние порции зерна были сброшены с деревянного настила машины, Гришка прыгнул в бурт. Конечно же, Людка последовала за ним. Погрузившись до пояса в прохладный злак, хлопец и девушка захохотали. Глядя на них, подали голоса и Милка с Михаилом, и полетел над зерновой площадкой задорный смех счастливых тружеников.

Кроме разгрузки машин, поработала Людка до вечера и веятелем: подгребала деревянной лопатой на конвейер зерно, и оно, очищенное от мусора и шелухи, сухим потоком летело на землю, образуя холм. В это время ветром раздувало слетевшую с зерна колючую шелуху, разносило над землей, бросало на тела и в лица веяльщиков. И когда девушка возвращалась на последней машине домой, пошевелиться не могла: жутко кололо все тело. Теперь поняла она, зачем колхозницы на гумне закутывались в платки — худо-бедно защитить себя от всепроникающей пшеничной пыли.

− Тетя Маруся! Есть горячая вода? — быстренько прошагав в густеющих сумерках по двору и заглянув затем в дверь кухни, спросила она.

− А что случилось? — отозвалась женщина.

− Ой, не могу пошевелится: все тело колет.

Женщина засмеялась и подала ей чайник с горячей водой. Людка мгновенно исчезла в холодной бане. Смыв колючую пыль, вздохнула свободно и отправилась ужинать.

− Ну что, сбежишь с тока? — спросила тетка, улыбчиво глядя светло-голубыми добрыми глазами на умытую племянницу, аппетитно поедающую жареную картошку.

− Мабуть, втомилась? — улыбнулся и Федор, нарезая хлеб.

− Нет, конечно! Мне там очень нравится. Подружилась с Милкой и Гришкой. И заведующий Степан Федорович хороший — на нас не кричит, только подсказывает.

− Работай, работай! А в воскресенье в кино пойдем. Я тебя с сельскими ребятами познакомлю, − пообещала тетка.

В клуб все трое пришли незадолго до начала. Людка вошла в зал следом за Марусей и Федором. Тетка и дядька шли по проходу в поисках свободных мест и по пути здоровались со знакомыми. Людка, продвигаясь за родственниками, оглядела помещение: небольшое по размеру, с двумя рядами стульев и беленой стеной вместо экрана, оно напомнило ей подобные залы в кино о жизни крестьян. Да и люди выглядели совсем не так, как у нее в поселке: проще, степеннее…

Вспыхнувший в зале свет после окончания фильма поднял с мест зрителей, и те, с любопытством поглядывая на незнакомую девушку, направились неторопливой толпой к выходу.

− Богдан! — Вдруг услышала она хрипловатый голос тетки и посмотрела на парня, к которому та обратилась.

Приятный на вид черноволосый парень подошел ближе.

− Здравствуй, Богдан!

− Здравствуйте, Мария Афанасьевна! — поприветствовал он женщину.

− На танцы пойдешь?

− Да, пойду. А что вы хотели?

− Вот, знакомься, моя племянница Людмила. Проводишь ее? Она здесь никого не знает, недавно приехала. Пусть с вами потанцует.

Парень глянул на засмущавшуюся девушку, улыбнулся и сказал:

− Хорошо, проведу, не переживайте.

Танцевальный пятачок расположился недалеко от клуба. Людка заметила, что он слабо освещен. Молодежь кучковалась на травке у границы округлой утоптанной площадки, громко перекликалась и хохотала. В полутьме парни и девчата узнавали друг друга, окликали по именам, шутили.

На незнакомку сразу обратили внимание, но особо ее не разглядывали, так, бросали косые взгляды. Что касается музыки, то это была, в основном, популярная советская эстрада, под которую можно было вальсировать. На первый танец гостью пригласил Богдан, потом он подвел ее к девушкам, представил и присоединился к парням. Мужская половина молодежи больше смотрела, чем танцевала. Парами кружились чаще девушки. Людку и те, и другие не приглашали. Еще пару раз она станцевала с Богданом, и они ушли.

Село есть село. Коренное население не очень жалует пришлых, не то что рабочий поселок нефтяников, где часто появляются люди разного возраста, национальности и взглядов на жизнь. Людка для местных была чужой. Конечно же, все — сарафанное радио никто не отменял − уже знали, что в Роскошном появилась русская девка, что ее из бригады овощеводов погнали взашей и что она теперь с Милкой и Гришкой пашет на току — их на танцах не оказалось.

Культурная программа в Роскошном Людке не приглянулась. Она любила яркий свет, зажигательные танцы, речистых парней. Топтание под музыку в полутьме, прогулка по незнакомой грунтовой дороге темными улицами, где редко горели фонари, не впечатлили ее. Ну, рассказала она Богдану немного о себе, он ей тоже сообщил, что работает трактористом. Вот и все. У дома тетки они, попрощавшись, расстались. До самого отъезда на сельские танцульки Людка больше не ходила и с провожатым парнем не виделась.