По дороге к счастью

− Людмила! — как-то заговорила с ней Мария. — В твой выходной едем на море. Надо тебя развлечь, а то только работаешь.

− Я согласна! — обрадовалась Людка, чувствуя, что начинает хандрить.

До Одессы доехали за два часа. Там пересели на трамвай, докативший их до пляжа «Аркадия». На морском побережье нашли свободное место, уселись. Людка радостно вдыхала морской воздух, вспоминала о том, как отдыхала в «Артеке», как поступала в Одессе в университет, рассказывала об этом тетке, плюхалась в воду. Мария просто загорала, сидя на песке и подставляя южному солнцу дебелую белоснежную спину.

И недолго-то наслаждались они под ясным небом видом моря, шелестом и прохладой волн, глазели на отдыхающих, но кожа на спине у Маруси обгорела так, что покрылась огромными пузырями. Женщина ходила по подворью полуголая, с накинутым на плечи платком, под которым лечил ожоги гусиный жир.

− Это я во всем виновата, − намазывая домашнее средство на спину тетки, корила себя Людка. — У меня только кожа покраснела, а у вас ужасные раны.

− Не вини себя, − успокаивала племянницу женщина. — Это мне, старой дуре, надо было думать, прежде чем долго сидеть на солнце. Заживет, как на собаке.

Когда пришло время возвращаться Людке домой, ожоги на спине пострадавшей поджили − женщина могла надевать платье. Девушку это радовало, и ее вина в несчастье с морским загаром у тетки не казалась ей уже такой большой. В правлении Никитина получила зарплату — 47 рублей — и хотела сделать родным, которым она доставила столько беспокойства, какой-нибудь подарок, но Мария категорически воспротивилась. Она сказала, что для них с Федей приезд Людки — уже подарок.

Последние перед отъездом гостьи вечерние посиделки начались с пельменей. Домашнее виноградное вино оживило души, глаза и языки.

− Ну что, племяшка, понравилась колхозная жизнь? — поинтересовалась тетка, подкладывая той на тарелку густую сметану.

Людка, работая вилкой, отвечала:

− Она не такая, как у нас в поселке.

− А яка? — с любопытством глянул на девушку Федор.

− В Москве у ВДНХ я видела памятник «Рабочий и колхозница» скульптора Мухиной. Вы ее тоже видели — в самом начале мосфильмовской картины всегда показывают.

− Да, видели. И что? — усмехнулась Мария.

− Там парень и девушка стоят рядом. Они сильные, мускулистые, шагают вперед. Они труженики, но мужчина держит молот, а женщина — серп. То есть, у каждого из них свой труд, а цель одна — чтобы страна жила хорошо. На своей эстакаде я делаю свое дело. Здесь я увидела − конечно, не все, − как работают люди на земле. Раньше только слышала, а теперь увидела и попробовала, что это такое — пропалывать грядки, работать на току. Тяжелый труд! Уважаемый труд! Буду всем об этом рассказывать.

− А люди? Сапу-то мою увели! — засмеялась Мария.

− У нас в Караулбазаре люди — в основном, рабочие. А здесь — сельские. Одеваемся немного по-другому, отдыхаем тоже по-своему. В общем, кому как нравится, так и живем. И это хорошо, что все разные. А насчет сапы… Рабочие тоже такие есть: при случае умыкнут все, что плохо лежит. Главное — быть порядочными людьми, уважать и ценить друг друга. Или любить, как я вас люблю. — Людка вскочила со своего места, крепко обняла и поцеловала Федора и Марию.

Сельская эпопея для девушки из среды нефтяников и газовиков не прошла даром. Действуя по принципу «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», многое поняла она, ко многому важному пришла сама. Труден путь познания, но глубоко плодотворен. Становясь на этот путь − живешь! Скатываешься с него − киснешь всю жизнь тухлым болотом, не принося радости и пользы ни себе, ни кому бы то ни было другому.

Глава 26

Взрослая жизнь

6 августа 1969 года Никитиной стукнуло девятнадцать лет. В конце этого же месяца с нефтеналивной эстакады перевели ее на работу оператором на нефтепромысел Шурчи − никто же не знал, что она уже не будущий инженер, никому ведь не сообщила, что, возвращаясь с Украины, без всякого сожаления рассталась с институтом имени Губкина. Теперь она будет обслуживать скважины и качалки. Дело новое, для нее занимательное, поэтому она и не сопротивлялась. Поездила пару месяцев на Шурчи ежедневно, затем ее поставили в смену на Джаркак.

− Людка! Как тебе на Джаркаке? — как-то спросила Екатерина. − Лучше, чем на эстакаде, на Шурчи?

− Мне нравится.

− И чем же?

− Днем на участок приезжает много людей, − говорит девушка. − Прибывшие слесаря, электрики, дневные операторы расходятся и разъезжаются по своим делам, вечером возвращаются в поселок, и я во время своей смены остаюсь главной. Я и водитель с грузовиком — больше никого.

− И что же в этом хорошего?

− Мама, я люблю там работать: объезжать скважины и качалки, набивать сальники у прохудившихся станков, засыпать свежей землей нефтяные пятна, следить за работой перекачивающих нефть в резервуары насосов, делать замеры прихода и сообщать все сведения диспетчеру.

— И тебе не трудно?