По дороге в Космос

– Я инфекционист.

– Инфекционист? По всякой заразе, значит. Готовься поносом заниматься, док. Сейчас жара наступит, будет море мух и поголовная дизентерия. Здесь даже нормальной воды нет, питьевая вода привозная, на станции водокачка, оттуда возят. Да что я тебе рассказываю, через неделю сам все увидишь. Утром завтра приедет водовозка, постоишь в очереди на водные процедуры, умоешься сырдарьинской водицей с рисовых чеков, зубы почистишь, и будет тебе прозрение. Только челюстями не сильно работай, а то от песка без эмали останешься.

– Слушай, а где здесь попить можно? – вдруг спохватился Владимир, услышав упоминание о воде.

– Нигде. Завтра, когда привезут питьевую воду, советую напиться впрок, как верблюд. – Сергей невесело засмеялся. – И наполнить все сосуды, какие есть.

– Да ладно тебе нагнетать, – не выдержал Владимир.

– Нагнетаю, говоришь? Ну-ну, – ухмыльнулся Сергей, – завтра вспомнишь меня. Поймешь тогда, что я правду говорил, бляха-муха. Прошлым летом народ падал без воды. Но ты пока сам не увидишь – не поверишь. Солдаты водовозки самовольно останавливали и выпивали до капли, а ты – «нагнетаешь».

– Семьи здесь есть?

– Не встречал. Женатый?

Владимир кивнул.

– Когда жилье появится, не знаешь?

– Я жильем не занимаюсь. Но своим можешь сообщить, чтобы не ждали. В лучшем случае деревянных бараков вам нашлепают. Здесь же нет ничего, кроме песка и грязной воды, все привозное. Понимаешь, что это такое? Ни деревяшки, ни кирпича, ни ржавого гвоздя. Все с большой земли. Пока здесь своя собственная строительная индустрия не заработает, хрен что здесь будет.

– Сергей, как ты согласился сюда перевестись?

– С чего ты взял? Соглашаются или нет – это когда лично тебе должность другую предлагают или в другую часть предлагают перейти. А я как был при своем строительном батальоне, так и остался. Услали за тысячу верст, и торчу теперь здесь как слива в жопе. Это вас, медиков, наверное, поштучно набирают, а нас всем колхозом пригнали.

– Да, ты прав, что нас поштучно. Но с тем же результатом, – размышляя, произнес Владимир.

– Про результат это ты в самую дырочку, док… Ты думаешь, о нас кто-нибудь после этого вспомнит? Херушки! Героями будут начальники. Но сначала столичные, конечно. Наезжают сюда планы свои сверять и жизнь подгонять под собственный график, бляха-муха.

Они еще немного посидели под мириадами звезд на черном небе и, поторапливаемые похолодевшим ветром, вернулись в палатку. От разговоров о воде Владимиру ужасно захотелось пить; в подавленном состоянии он проворочался до утра, уснуть так и не смог.

Ранним светлым утром, когда на край земли уселось огромное оранжевое солнце, все сбылось, как предрекал матерщинник Серега. Приехала водовозка с ледяной водой из реки, и офицеры с усталыми обветренными лицами и неприятно бескровными белыми торсами выстроились в очередь к огромному крану, рассчитанному на стыковку с пожарным шлангом. Они умывались, чистили зубы, обливались, как могли, подлезая под рваную струю, чертыхались от холода, затем до красноты растирали полотенцами мокрые тела.

Вода лилась и лилась из пожарного крана на давно уже сухой, позабывший скудный снег песок, а лужи под краном все не было и не было: упавшая вода мигом исчезала между верблюжьими колючками, в недрах истосковавшейся по влаге и никогда вдоволь ее не видевшей земли. Офицеры к этому привыкли и не удивлялись. А еще они знали, что водовозки с питьевой водой утром может и не быть – и пили. Все пили эту мутную сырдарьинскую дрянь. И Владимир пил. И не было у пьющих ни званий, ни должностей. Сырдарьинская вода, болтавшаяся в их желудках, уравнивала их, готовя кому скорую дизентерию, кому гепатит тюратамской разновидности, кому будущую мочекаменную болезнь, кому бог знает что еще. И никакие знания и убеждения Владимира и его будущих коллег от медицины не могли помешать этому течению жестоко спланированной жизни.

Первый день на Байконуре

Начальник госпиталя в звании подполковника поздоровался с офицерами за руку и предложил им сесть.

– Я не спрашиваю вас, как вы устроились. В сложившихся обстоятельствах этот вопрос звучит издевательски, – сказал он, обращаясь к Владимиру Петровичу.

Сам подполковник садиться не стал и принялся прохаживаться по барачной комнатке, служившей ему кабинетом. На нем были белая шапочка и белый халат, завязанный на спине на длинные тесемки в несколько рядов. Закатанные рукава халата обнажали крепкие руки. У него было моложавое лицо. Лишь виски, подернутые сединой, выдавали его настоящий возраст. Выглядел он уставшим. Но, несмотря на очевидную усталость, от него исходил бодрящий оптимизм. Говорил он по делу, без жаргона и слов-паразитов.

– Вопросами вас мучить не буду, оставлю это занятие вашему непосредственному начальнику, – он жестом указал на сидящего рядом с Владимиром Петровичем майора. – Что-то вы уже успели увидеть. Вы не первый вновь прибывший, поэтому ваше состояние я хорошо себе представляю – вы подавлены. Так ведь, если честно?

Их глаза встретились, Владимир Петрович кивнул.