По Южной и Центральной Африке

Матабеле всегда действуют тысячами. В открытом поле они подобны урагану, и все соседние народы с полным основанием страшатся их. Однако матабеле сами всегда боятся голода и жажды. Именно по этой причине они так долго не нападали на Шошонг. О том, что матабеле больше всего боятся жажды, свидетельствует их поход на западных бамангвато, предпринятый незадолго до моего приезда. Пройдя по безводной местности, отряд матабеле вышел к реке Зуга. В этом месте река заболочена и изобилует крокодилами, форсировать ее нелегко. Матабеле шли с севера, а на южном берегу расположилось селение макалака, подданных Камы. Едва завидев воду, матабеле бросились реке, чтобы утолить жажду, хотя на противоположном берегу выстроились вооруженные винтовками макалака. Они очень плохие стрелки, но тем не менее уничтожили ридцать восемь врагов, потому что матабеле вели себя как, словно впереди им ничто не угрожало.

Чем ближе подъезжали мы 24 июля 1885 года к Шопингу, тем больше людей попадалось нам навстречу. Преобладали женщины и девушки, но встречались и старухи. Все они с песнями шли работать на поля и собирать хворост. Одеты они были в короткие, до колен, передники из шкур и перекинутые через плечо накидки, украшенные белыми и черными кружочками, вырезанными из козьих шкур, и нитями стеклянных бус. На головах красовались европейские платочки, пестрые носовые платки или остроконечные соломенные шляпы, искусно изготовляемые и Шошонге. На руках и на икрах виднелись многочисленные украшения толщиной подчас в ладонь, из синих стеклянных бус. В руке или на голове они несли корзины с мотыгами. Женщины выходили из дома утром, а возвращались только к вечеру. Те, кто побогаче, ехал в фургонах, впряженных волами. Веселые и счастливые, африканцы щелкали огромными бичами с такой силой, что наверху откликалось эхо. Почти каждый приветствовал нас словами: Киатумела баас!» Около девяти часов утра мы приехали в Шошонг.

Мы нанесли Каме визит на котле, а жене его Ма-Бесси — матери старшей принцессы, которая при крещении получила имя Бесси (теперь она была уже замужем), — в ее домике. По обычаю бечуанов царица со служанками построила этот домик для себя и своего господина.

Вокруг котлы располагались дворы царя, его приближенных и слуг. Все они имели обычную у бечуанов круглую форму, только были просторнее других хижин. Я принес в подарок Каме револьвер, а царице — красивый шерстяной платок, одеяла и другие вещи. Кама принял меня самым сердечным образом, осведомился о моей судьбе после 1876 года, когда мы виделись в последний раз, и принялся уговаривать, чтобы я не ездил, особенно в сопровождении жены, в область к северу от Замбези, населенную дикими племенами.

Прощаясь, он обещал прислать мне курдючную овцу, что потом и сделал, и напоследок спросил, не потерял ли я седло по дороге к Лимпопо. О благодарности Кама и слышать не хотел. Он только спросил, нужно ли мне седло, а если нет, то не продам ли я его. «С удовольствием, — ответил я, — у нас подохло трое лошадей, а для остальных с избытком хватает седел». Что же я хочу получить взамен может быть, вола? Сегодня утром он видел во дворе дома фирмы Френсис одного моего вола, который находился при последнем издыхании. «Да, хороший упряжной вол мне бы очень пригодился», — ответил я.

Сутки спустя я получил такого вола — чудесное животное.

Кама разрешает европейцам, которые ведут себя безупречно, селиться и строить для себя дома на его земле в упоминавшемся квартале. Если европеец покидает город не оставив распоряжений, собственность его переходит к Каме. Купля и продажа строений, принадлежащих иностранцам, допускаются только с разрешения Камы. Каждый европеец ежемесячно уплачивает Каме 12 гульдено, (фунт стерлингов) в качестве арендной платы за землю на которой стоит его дом (сюда входит также плата за сад и помещения для скота), и еще столько же за пользование колодцем во дворе дома фирмы Френсис и Кларк: Кам купил его у фирмы. Таким образом, оба торговых дома, занимающихся оптовой торговлей (один — Френсиса и Кларка, второй — купца из Наталя), платят царю такие же налоги и сборы, как кузнец или каретник, живущий в настоящей развалине, то есть 24 гульдена. За это им раз решается вести в стране торговлю и, кроме того, держать скот в местах, указанных царем, обрабатывать землю и заготовлять лес для строительства и отопительных целен траву для крыш и т. д.

Царь Кама обращает большое внимание на нравственность как своих подданных, так и европейцев: нарушителей общественной морали он постепенно выслал из страны.