По поводу самопризнаний двух петербуржцев

Ото всего этого ты долженъ отказаться и стать иностранцомъ, т. е. не французомъ, нѣмцемъ, или туркомъ, а просто иностранцомъ. Общеиностранцомъ, способнымъ прилагать на практикѣ велемудрыя теорiи борзописцовъ иностранно-теоритическаго или теоритически-иностраннаго (и послѣднее, кажется, вѣрнѣе) города Санктпетербурга.

«Пусть онъ, т. е. Петербургъ, изучаетъ иностранную науку (а прочимъ это вредно должно быть?), строитъ и пишетъ (

не шиломъ-ли по водѣ?) теорiи и т. п., а Россiя пусть ему внимаетъ (hear, hear!) и смотритъ, годятся-ли его теорiи на практикѣ, или нѣтъ; полезнымъ пользуется, а безполезное отвергаетъ, и дѣло выйдетъ хорошее. А то вѣдь безъ иностранцевъ (или петербуржцевъ: «какъ русское поставить въ параллель съ иноплеменнымъ!»), безъ теорiй, водимая одной Москвой (отчего-же одной Москвой, а не своимъ разумомъ?

), Россiя какъ разъ попадетъ въ котошихинскiй прогрессъ»

(Совр. V. B. O. 111).

Ну, развѣ не правду мы говорили? Вы думали мы шутимъ, выдумываемъ и съ умысломъ клеплемъ на другихъ, на «передовыхъ застрѣльщиковъ цивилизацiи», на русскихъ парижанъ, представителей умственныхъ за городъ Святого Петра?

Жизни въ тебѣ нѣтъ, да и не будетъ никогда Русская Земля! Ты только полезное принимай, а безполезное не принимай, и благо тебѣ будетъ. Сама-же не живи; зачѣмъ? Ты тѣсто, а мы изъ тебя лѣпить будемъ. Жаль, что подъ вышеприведенными строками не подписано: Паншинъ (изъ Дв. Гнѣзда); вѣдь это онъ сочинилъ! Конечно земля русская и съ этими непрошенными руководителями поступитъ также, какъ нѣкогда съ Варягами въ то отдаленное время, когда она не была не только землей Святорусской, но даже просто Русью, Новгородомъ, и т. д.?

Но это были еще цвѣтки, а ягодки впереди будутъ. Внимайте! Вонмемъ!

«Иницiативы нѣтъ въ прочей Россiи (и конечно, если-бы была, то она погибла-бы?), или что то-же: на счотъ теорiи (заморской? и слава Богу!) она слабовата. Петербургъ-же хотя и не силенъ на практикѣ (благородное сознанiе!), но теорiей богатъ (жаль, не своей!), на починъ боекъ (что-же его починъ на практикѣ не обнаруживается въ немъ самомъ: эхъ, видно, охота смертная, да участь горькая!

), умѣетъ обо всемъ поговорить складно (да неладно), красно (да пусто), благородно (даже высоко; – ну, а Россiи, извѣстно, гдѣ этимъ заниматься. Это напоминаетъ Простакову: больна, точно благородная!).. Ну, и слушаетъ его Россiя (да на усъ мотаетъ?), эта богатая квашня, въ которой много всякаго добра, но нѣтъ заморской закваски, а потому нѣтъ и жизненнаго броженiя.

(Совр. V. B. O. 112).

Вотъ онъ теоретическiй Петербургъ! Вѣдь это онъ такъ расхвастался, вѣдь это онъ произвелъ истинно образованныхъ людей, нечуждающихся двухъ вышеназванныхъ профессiй, если онѣ приносятъ выгоду.