По пути в Лету

– Бокарёва, – поспешно назвалась Оксана, лихорадочно стягивая юбку через ноги.

– Ну?

Геля было слишком много, он попал на свитер, датчик был холодный и противный, зато он был, как окошко в живот. Можно было посмотреть на экране, кто там внутри. Правда, экран докторша повернула к себе и на робкую Оксанину просьбу просто промолчала. Несколько раз она нахмурилась, покашляла и что-то несколько раз перемерила и пересчитала». (Сразу скажу, что с ребенком всё в порядке.)

Кто-то наверняка пожмёт плечами – «ну и что тут такого?», – но кто-то, надеюсь, уловит богатейшую эмоциональную палитру, ежемгновенно изменяющееся настроение героини, столкновение её радости и предвкушения чуда с пресловутой бытовухой, рутинностью.

И из этих контрастов состоят все четыре повести книги «Хирургический день». Я считаю, на сегодняшний день, лучшей книги Анны Андроновой… Раньше автор была местами чрезмерно эмоциональной (не её героини, а именно автор), повествование, случалось, буксовало в женской скороговорке. Теперь же всего в меру В неуловимую, драгоценную меру, без которой немыслим ни настоящий врач, ни настоящий писатель. Рискуя вызвать саркастические улыбки напомню, что Андронова и врач, и писатель…

Я довольно долго не мог понять, почему она не напишет роман. Или достаточно большой текст, который примут за роман. На романы издатели обращают внимание чаще, чем на рассказы и повести.

По-моему, понял, прочитав самую большую повесть в книге – «Соловей». Это почти роман, причём многолинейный, с продолжительным временным отрезком. Но текст настолько плотный, что читать становится тяжело. Сто с лишним страниц беспрерывной настоящей прозы, это слишком.

Да, можно усмехнуться: «Хорошего много не бывает». Бывает. В том-то и дело, что рассказ, это не короткая повесть, а повесть, это не короткий роман. У них разные законы, разные конструкции, разное дыхание. Анна Андронова обладает даром писать повести, писать так, что они становятся искусством. Не верите – проверьте.

Июнь 2015

Не зудит – значит, умерло

Днём на книжной ярмарке вместе с несколькими собратьями по перу я печалился, что литературная критика нынче сонная и ленивая, что произведения прозы не вызывают резонанса в обществе, что мы мало друг друга читаем. А вечером, вернувшись домой и открыв «Свободную прессу», наткнулся на «Что делать, когда зудит» – горячий, сочный, вкусный текст Захара Прилепина. Отклик на произведение литературы. «Вот бы на всё достойное так вкусно откликаться. Со знаком плюс или минус, это дело пятое!» – подумалось с завистью к стремительному перу автора.

А после минут опьянения прилепинским талантом пришло похмелье.

По своей традиции последних месяцев Захар умалчивает об имени героя (в данном случае антигероя) своего текста, названии произведения, вызвавшего у него такую бурную реакцию.

Может, побоялся, что с антигероем после этой публикации разберутся соратники, накажут за вредительство, устранят, как врага и кощунника. А может, другие причины были… Рука, скажем, не поднялась вывести отвратительные имя-фамилию.

Но интернет тут же раскрыл, о ком и о чём написал Захар Прилепин – об Антоне Секисове и его книжке «Кровь и почва».

Книжка написана талантливо. И это не только моё мнение. Подкреплюсь отзывом критика, автора книги «Захар» Алексея Колобродова из опубликованного в той же «Свободной прессе» литературного обзора:

«…Интересная и яркая повесть Антона Секисова «Кровь и почва». Кафка с «Замком» слишком там заметен и наводит на любопытную мысль о близости его (на русской крови и почве) не либеральному, а, скорее, патриотическому сознанию. Искреннему, конечно, не официозному. Тем повесть и оригинальна».

Внешне антиутопическая «Кровь и почва» на самом деле вполне реалистична… Нынче не принято пересказывать содержание книг и фильмов. Даже придумали термин ругательный – спойлер. Поэтому удержусь. Ограничусь лишь фабулой.

В Москве в противовес Сити организуется Каменная слобода, где ездят на бричках, едят бублики, носят бороды. Молодого неприкаянного журналиста Гортова приглашают работать в слободскую антилиберальную газету. О расцвете, буднях, праздниках и закате этого участка Москвы и рассказывается на ста семидесяти страницах книжки.