По темной стороне

– Ну что, что ты чувствуешь? – спросил Делмар, с исключительно исследовательским интересом заглядывая мне в лицо. Голос его раздавался будто издалека, приглушенный расстоянием или забившим мои уши лучше любой ваты холодным ужасом.

Я стояла на месте, боясь пошевелиться или вдохнуть, казалось, стоит мне хотя бы просто моргнуть – и ничего уже нельзя будет изменить.

– Делмар, – прохрипел Раяр, предпринимая еще одну попытку встать, – что ты с ней делаешь? Прекрати.

– И пальцем не тронул. – Обескураженный моей реакцией огонек осторожно поводил ладонью у меня перед глазами. – Кажется, перестарался.

– Убью, – сипло пообещал хищник, снова заваливаясь назад. Каменная плита с глухим стуком встретилась с каменным же наконечником.

– Яна, – меня толкнули вперед, выводя из оцепенения, вновь запуская время, – ничего с ним не будет, успокойся. Мы живучие. Яна!

Я не слушала, я бросилась к кошмару. Живучие или нет, но кол в сердце и вампира убьет, а они как бы вообще почти бессмертные. А эти тут только живучие.

Бросив попытки выкрутить как-то из себя копье, Раяр крепко сжал мою руку, когда я, рухнув рядом с ним на колени, вцепилась в холодную ладонь.

– Яна, прекрати паниковать, лучше вытащи из меня это, регенерация не может запуститься.

Я его не понимала. Сидела в луже крови, вдыхала густой медный запах, даже чувствовала его на языке и не могла мыслить здраво. Раяр лежал передо мной с пробитой грудью, весь в крови и что-то пытался до меня донести. Я же просто цеплялась за его ладонь, плохо соображая, что происходит. Это было какое-то апатичное отупение, паническая атака и полуобморочное состояние вместе взятые.

А Раяр, даже раненый и находящийся, как мне казалось, при смерти, умудрялся выказывать недовольство, не желая питаться моими отвратительными эмоциями. И слезы ему мои не нравились, и общий до глупого беспомощный вид…

Делмар, подошедший следом за мной, сам выдернул копье из груди хищника. Я хотела остановить его, но Раяр не позволил: крепче сжал мои подрагивающие пальцы и властно потянул вниз, заставляя сесть и не мешать Делмару совершать непоправимое.

– Я же не знал, что так будет, – виновато бормотал огонек, медленно и предельно осторожно извлекая каменное древко из моего кошмара, пока тот скрипел зубами от боли. – Чужую смерть она достаточно легко воспринимала.

* * *

Сидеть у постели тяжелораненого мне не пришлось. Всего через несколько минут после того, как Делмар вытащил копье, кровотечение прекратилось, а уже через час рана полностью затянулась надежной кровавой коркой. Раяр утверждал, что уже завтра останется только шрам, а через пару дней пропадет и он.

Просто зверская хейзаровская регенерация, о которой я мало что знала.

В Светлой империи избитый Делмар же страдал от нанесенных ему моим кошмаром травм долгие несколько часов и еще какое-то время сверх того. Никто ведь не посчитал нужным мне раньше сообщить, что Раяр просто заблокировал регенерацию своему братцу на сутки.

Рассказали только теперь, когда меня, все еще дрожащую, дико косящуюся на Раяра в окровавленной рубашке, пришлось отпаивать успокоительным.

Хищнику, конечно, надо было дать возможность сходить переодеться, но я не смогла его отпустить. Вцепившись мертвой хваткой, я боялась хотя бы ненадолго потерять его из поля зрения.

Параноидальная уверенность в том, что он начнет истекать кровью сразу же, как я отвернусь, доводила до истерики.

Делмар был прав, к чужой смерти я относилась достаточно спокойно, но только потому, что не знала тех, кто умирал, и не могла по ним горевать. Но Раяр-то был мне хорошо знаком и даже близок. И до сегодняшнего дня я даже не представляла, насколько близок.

Хищник, должно быть, раньше тоже не знал, как страшны бывают девушки во время истерики. Я рыдала, икала, растирала слезы по щекам и мечтала о платке, безостановочно шмыгая носом. Кошмар терпел, поддерживая чашку с успокаивающим настоем, не доверяя моим дрожащим рукам, и даже пытался кое-как утешить. Все его утешения сводились к неуверенному:

– Я же жив, зачем ты плачешь?

А потом сидел и понять не мог, с чего же это я не успокаиваюсь.

С час мы усиленно утешали меня, а потом еще минут двадцать отговаривали убивать Делмара. Потому что, относительно придя в себя, получив-таки платок и как следует высморкавшись, я вспомнила, кто виноват в моей истерике, и захотела крови. Огонек крови не хотел, напоминал, что его уже избили, и не так чтобы очень давно это было…

Я не слушала. Я гнала свою жертву вперед, размахивая ножкой стула. Ножку я оторвала еще в комнате, своими руками, под сбивчивые оправдания огонька. Кажется, именно после этого он и попытался сбежать. Вернее, сначала он хотел переместиться, но что-то пошло не так, я это по гневному взгляду поняла, сопровождаемому негодующим:

– Раяр!

Мой кошмар лишь улыбнулся, с умилением глядя на то, как я взвешиваю в руке свое деревянное оружие.

Рожа у меня, должно быть, была крайне кровожадной, но волновало это только Делмара.

– Яна, одумайся, ты же добрая, – попытался достучаться до моего человеколюбия он.

Вот только беда – кем-кем, а человеком огонек не был.