Победившие смерть

Разведчики узнали, что гестаповец Готлиб состоит в чине капитана. Обычно ровно в пять за ним в гестапо приезжала машина и отвозила в замок Любарта. Садист по натуре, Готлиб там упивался истязаниями заключенных. Ударить по голове и наблюдать, как человек падает в бессознательном состоянии, или бить по лицу каким-либо тяжелым предметом, резким ударом в живот сбивать допрашиваемого с ног, — это уже не доставляло ему удовольствия. Куда с большим наслаждением он загонял иглу под ногти или щипцами вырывал их; пальцами ударял в глаз так, что глаз вытекал; поджигал волосы на голове мученика... Своей изощренностью в пытках он превзошел даже самых матерых палачей тюрьмы. Готлиб твердил, что все эти действия оправданы самим богом, так как господствующая арийская раса не должна проявлять малодушия к низшим, неполноценным расам. Их удел один— они должны быть убраны с дороги! А каким методом — не столь важно. Важно другое: убрать их необходимо поскорее.

Белов установил с помощью подпольщиков, что Готлиб выходит из замка в семь часов вечера.

Тревожный зимний день растаял в сумерках. Возле замка стоял черный «оппель-капитан», машина Готлиба. Гауптман Зиберт передал шоферу, что Готлиб задерживается и просил приехать за ним через два часа. Шофер, получив два часа отдыха, уехал. И только «оппель-капитан» скрылся в темноте, к воротам замка подкатил зеленый «оппель». За рулем сидел бравый солдат в немецкой форме.

Ровно в семь у выхода из замка показался Готлиб. Он посмотрел по сторонам. Где же его машина? Бравый шофер проворно открыл дверцу «оппеля» и вытянул в приветствии руку.

— Господин капитан, меня послали за вами. Ваша машина неисправна! — отчеканил он по-немецки.

Готлиб остановился.

— Кто вас послал?

— Начальник отдела Краузе, господин капитан!

Готлиб заглянул во внутрь машины:

— Знаешь, куда везти?

— Знаю, господин капитан, в гестапо.

Только завелся мотор, у машины очутился офицер, тоже в чине капитана.

— Едешь в город? — спросил он у шофера и, получив утвердительный ответ, попросил подвезти его.

— Если господин капитан разрешит, — кивнул шофер головой на Готлиба, развалившегося на заднем сиденье.

— О, коллега... Хайль! — наигранно произнес Кузнецов. — Окажите честь! Капитан Пауль Зиберт! Спешу в гестапо, есть важные дела.

— Садитесь, капитан, нам по дороге, — сухо пригласил Готлиб.

Машина тронулась. Проскочив деревянный мост, Белов резко затормозил. В ту же секунду Кузнецов приставил пистолет к виску фашиста:

— Ни с места! Малейшее движение будет стоить вам жизни!

Белов ловко обезоружил фашиста, затрясшегосн, как в лихорадке. Ему воткнули в рот кляп, скрутили руки.

— Извините за неудобства, — иронически произнес Кузнецов. — Что поделаешь, такова наша служба.

Готлиб таращил глаза на Кузнецова и не мог сообразить, кто же сидит рядом: гестаповец или, не дай бог, красный дьявол.

Машина помчалась по окраине Луцка и выбралась на шоссе Луцк — Киверцы. Все это время Кузнецов молчал. Отъехав семь-восемь километров, «оппель» свернул на проселочную дорогу и углубился в лес.

Белов открыл дверцу, оглянулся. Вокруг тишина. Фашиста вывели. Он еле держался на ногах. Фуражка с эмблемой черепа криво сидела на взъерошенной голове, он весь дрожал, но все же попытался храбриться:

— Зачем этот маскарад? Я и вы — офицеры немецкой армии, присягали фюреру! Кто вы? Почему мы в лесу? Я отвечу на все вопросы, но объясните, кто вы?!

— Вы просто ненаблюдательны, — тихо проговорил Кузнецов.— К счастью, я вам не коллега. Я — советский партизан!

При этих словах Готлиб зашатался.

— Вы умертвили не одну сотню невинных людей, а как жалко выглядите сейчас! — суровым тоном произнес Кузнецов.

— Я только солдат... Я выполнял волю фюрера!

— У нас мало времени, отвечайте по существу. Где сейчас генерал Шоне?

— В Варшаве. Но это не точно...

— А точнее?

— Там...

— Когда должен возвратиться в Луцк?

— К сожалению, не успеет.

— Гестапо получило приказ об эвакуации из Луцка?

— Да.

— Кто-нибудь уже распорядился о судьбе заключенных?

— Да, мы их... они будут..,

— Расстреляны?

Молчание.

Раздались один за другим два выстрела. Изъяв документы у гестаповца, народные мстители прибыли на «маяк» и оттуда с другими партизанами направились в отряд.

ДОРОГА В БЕССМЕРТИЕ

...И встало над Луцком тяжелое, умытое слезами серое утро. Гестапо наконец напало на след народных мстителей. Палачи схватили Дунаеву, Ткаченко, Колпака... Наташа Косяченко успела скрыться на Гнедавской дамбе у своего знакомого.

Пашу Савельеву гестаповцы не застали дома. Они взяли ее мать — Евдокию Дмитриевну и тетку — Ефросинью Дмитриевну.

— Сама явится! — уводя заложниц, твердили фашисты.

Об аресте родных Паша узнала от Шуры Белоконенко, которую встретила на улице.

— Ты должна уйти в партизанский отряд! — настаивала Шура. — Во второй раз они тебя не выпустят. Тем более что попались многие товарищи.

— В отряд, говоришь? — глядя себе под ноги и будто не совсем понимая, о чем речь, переспросила Паша.

— Да, и немедленно!

— А как же мама? Товарищи по подполью?

— А если тебя арестуют или угонят в Германию? Думаешь, им легче будет?

— Знаю!

— Ну?..