Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Можно констатировать, что по всей Европе – от Ирландии до Московии – государи отбирали землю у одних подданных и отдавали другим. Но, может, нарушение прав собственности касалось только землевладельцев, а не городского бизнеса? И может, эту проблему следует трактовать лишь как разборки в феодальной среде, а не «наезд» на предпринимательство? На самом деле – нет. Любые разборки были лишь предлогом для решения финансовых проблем властителей, а потому город грабили не меньше деревни. Как отмечал Валлерстайн, «сбор налогов было сложно контролировать как по причине нехватки людей, так и из-за низкой культуры ведения статистических записей. Неудивительно поэтому, что правители постоянно прибегали к источникам дохода, альтернативным налогообложению: конфискациям, займам, продаже должностей, порче монеты»{382}. Причем централизованный государственный грабеж дополнялся децентрализованным. При вооруженных конфликтах разные армии из-за отсутствия финансирования грабили бюргеров оккупированных городов, как, например, императорские солдаты – жителей Милана и Рима во время Итальянских войн. Причем грабеж Милана осуществлялся не стихийно, а целенаправленно с ведома начальства, оставшегося без денег на содержание войска{383}.

Но не меньше противника доставалось и своим. Все правители «бомбили Воронеж». Каждые – свой собственный. Если в Амьене человек уклонялся от суда, дом его подвергался разрушению, виновного изгоняли, а имущество отходило властям. Если же по суду признавалась вина горожанина, то он опять-таки расплачивался имуществом – штрафом или конфискацией{384}. Получалось, что за проступок отвечала вся семья, а не сам провинившийся человек.

Семьи, проигравшие в политической борьбе (например, гвельфов с гибеллинами), отправлялись в изгнание. Первый тиран Болоньи Ромео Пеполи значительно увеличил размер своего имущества за счет конфискаций земель аристократии. Во Флоренции изгнание семьи Висдомини в 1292 г. позволило влиятельному семейству Перуцци забрать их собственность{385}. Порой не только имущество изымалось, но и дворцы изгнанных семей разрушались (чтобы стереть саму память о враге). Иногда масштабы изъятия городских земель и стоявших на них построек были столь велики, что победители даже осуществляли городскую перепланировку, создавая на освободившемся месте свой политический центр или воздвигая большие здания. Так было в Болонье в 1274 г. и в меньших масштабах в Парме, Виченце и Падуе{386}

. Проблема конфискаций в ответ на «преступление» главы семейства стояла столь остро, что Макиавелли советовал государю не делать этого: «Люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества»{387}. А Паолантонио Содерини говорил про родную Флоренцию, что «плоды нашего правления, наше благоденствие и наш покой заключались в конфискации имуществ, ссылках и казнях наших несчастных граждан»{388}.

Судьба изгнанников, например, постигла семью Альберти (стоявшую на стороне гвельфов) с 1260 по 1267 г. А в 1387 г. их вновь изгнали уже за то, что «магнаты» Альберти «угрожали демократии». Флорентийское имущество семьи конфисковали, но отделения банка Альберти за рубежом (в Англии, Фландрии, Германии, Испании и разных итальянских городах) продолжали работать и давать доход. Лишь в 1434 г., когда власть во Флоренции захватил Козимо Медичи, конфискованное имущество Альберти вернули{389}. Похожая история с конфискацией случилась в Новгороде XII в., когда после ссоры с Всеволодом Мстиславичем вече отняло имущество стоявших за него бояр, набирая тем самым денег для войны с изгнанным князем{390}.

Иногда страдали целые города. Флорентийцы разграбили Пизу, обложили пизанцев большими налогами и ограничили им возможности для занятия бизнесом{391}

. Город Брюгге периодически посылал войска для того, чтобы остановить бизнес в ближайшем от него порту Слёйсе{392}. Бюргеры Гента в середине XIV в. уничтожили суконную промышленность Термонда, а жители Ипра расправились с Поперингом для того, чтобы устранить конкурентов. Сделали они это, правда, на свою беду, поскольку несчастные ремесленники из малых городков бежали в Англию и, передав англичанам свой производственный опыт в обработке шерсти, породили еще более сильного конкурента для фламандских городов. Фактически именно после этой истории (со второй половины XIV в.) англичане стали экспортировать больше готовых тканей и меньше сырья{393}.

Французские короли отнимали деньги у финансистов под тем предлогом, что те занимаются ростовщичеством. Они не были политическими противниками. Более того, ростовщики долго поддерживали власть своими кредитами. Но с точки зрения церковного права той эпохи (подробнее – в третьей главе) они нарушали закон. Когда королю было выгодно брать займы, он про закон забывал, но, когда монарх приходил к выводу, что выгоднее ограбить, сразу вспоминал про церковные нормы.