Почти счастливые женщины

– Ну и ладно, – улыбнулась Софья. – Так, значит, так. Твой выбор я уважаю. Ну и, в конце концов, – не место красит человека.

Оля пришла в тот же вечер. Зашла, прихрамывая. На лодыжке резиновый бинт. На лице сплошное страдание.

Аля молчала.

– Аль, – немного капризным голосом начала она. – Ну, может, хватит? Сколько можно? Что я такого сделала, а? Это ты, прости, нажралась как свинья!

– Это ты так извиняешься? – усмехнулась Аля. – Что ж, вполне в твоем стиле.

– Нет, правда! Сама подумай, – горячо заговорила Оля. – Выпускной бывает один раз в жизни. Да и потом – тебя что, не довели до дому? Бросили в овраге помирать? Сдали в вытрезвитель? Знаешь, ты тоже не преувеличивай! И вообще, видишь, – она кивнула на ногу, – у меня тоже неприятности. И куда серьезнее, чем у тебя!

– А что случилось?

– Да вывих! Об корягу споткнулась. Нога распухла, боль адская!

– Тоже напилась? – усмехнулась Аля. – Хотя вряд ли, ты у нас закаленная.

– Зря ты так, – обиделась Оля. – Зря. И вообще… Что ты сравниваешь? Бабка над тобой трясется, любые твои желания исполняет! Что такое деньги, тебе неведомо. А я позвонила Валере, говорю – у меня выпускной, деньги на туфли нужны. А он заржал: «И мне нужны, Олюнька!»

Ну не дебил? И ни слова про Катю, ни слова! Ни одного вопроса: «Как ты, что собираешься делать дальше?» Вот такая скотина мой родной отец. – Помолчав, Оля добавила: – Я никому не нужна, понимаешь? Вообще никому! Ни одному человеку на всем белом свете! Тетке написала, Валериной сестре, в Казань. Катя с ней дружила, подарки ей привозила. Та, конечно, та еще жучка – приваливала, как только мои с гастролей возвращались. Живет она хорошо, небедно, заведующая парикмахерской. И что ты думаешь? Сразу заныла: «Ой, Олюшка, откуда у меня деньги? Сама еле-еле, с хлеба на воду!» И начала свои болячки перечислять – холецистит, колит, радикулит. И все остальное. Короче, я бросила трубку. А больше родни у меня, Алька, нет. А тут еще ты со своими обидками!

– Ладно, проехали, – поморщилась Аля.

Софьи дома не было, ну и хорошо. Но вскоре Аля услышала, как хлопнула входная дверь. Впервые Софья не зашла в комнату. Впервые не предложила Оле поесть или выпить чаю. «Злится. Обиделась за меня, – почему-то с гордостью подумала Аля. – А ведь Оля права: Софья меня любит, а вот Олю не любит никто. Никто, кроме меня. Выходит, я за нее отвечаю».

Назавтра поехали подавать документы. Аля заметила, что Оля перестала хромать. Так быстро прошло? Может быть. Или всем просто хочется, чтобы их пожалели?

Документы подали и пошли в кафе-мороженое.

Аля смотрела на подругу и думала: «А ведь она мне такой близкий и родной человек. И я готова все ей простить. Все обиды. Нет, бабушку я очень люблю! Но это совсем другое дело. И правда, хватит дуться. Все мы не без греха, как говорит бабушка. И вообще, великодушие – лучшее из человеческих качеств! Из какого это романа?» Аля не помнила. Да и какая разница?

Конечно, бабушка поняла, что Аля решила поступать в пединститут из-за Оли. Она ее не ругала. Просто сказала:

– Зря ты, Аля. Нельзя так идти на поводу. Хотя ты, конечно, ведомая. Да и в кого тебе быть другой? Отец твой человеком был слабым, безвольным. Мать… Да тоже, ты и сама знаешь! Прости. Дед, «великий драматург», – Софья усмехнулась, – и говорить нечего! Слабак и трус. А я… – Софья задумалась. – По природе я тоже… не очень… Всю жизнь мечтала спрятаться за широкую мужскую спину. Но не получилось. Поэтому и пришлось выживать. Это ведь безусловный инстинкт, никуда не денешься. Карьеры я не сделала, а ведь дурой никогда не была. Да и не стремилась, вот что ужасно. Думала, деньги есть – и хорошо, буду жить припеваючи. Только не вышло. Хорошей хозяйки из меня не получилось, сама знаешь. Хозяйство я ненавидела. Матерью оказалась плохой. Свекровью… И это ты знаешь. Бабкой – туда же. Да, умная, красивая, могу поддержать любую беседу. Веселая, остроумная – ну все это, конечно, когда-то. А толку? Прожигала жизнь, проматывала в удовольствиях.

Выходит, и у меня нет никакого характера, Аля. Получается, не от кого тебе взять крепость духа и волю. А жаль. Так и будешь всю жизнь под такими вот Олями. Об одном мечтаю – чтобы ты встретила хорошего человека, порядочного, доброго. Чтобы оценил, какая ты.

– Ба! – Аля дотронулась до ее руки. – Перестань! Ты просто ничего не могла поделать! С отцом, например. Но ты же боролась, делала все, что могла! И бабушка ты замечательная! Просто лучшая из всех бабушек. Уж мне-то ты можешь поверить! – Она подошла к Софье, крепко ее обняла за подрагивающие плечи и принялась целовать, гладить по волосам, приговаривая смешные и нежные слова.

Софья подняла заплаканное лицо. Долгим, изучающим взглядом смотрела на внучку. Погладила ее по щеке:

– Знаешь, Аля, я иногда думаю: выходит, не последняя я сволочь, если ты мне послана Богом, а?

Как медалистке Але пришлось сдавать два экзамена. Через две недели она была студенткой филологического факультета Пединститута имени Ленина.

А Оля… Оля экзамен проспала.

– Как ты могла? – У Али не было слов.