Почти счастливые женщины

Медленно поднялась со скамейки, перекинула сумочку через плечо, одернула узкую кофточку и оглянулась. У ресторана по-прежнему толпился народ. «Ну-ну, – усмехнулась она, – лимита бестолковая. Простоите до завтра, а там и позавтракаете!» И медленно, чуть покачивая бедрами, пошла вперед, по улице Горького. Ей вслед оборачивались мужчины, молодые и не очень. А она шла все так же неспешно, не обращая внимание ни на мужчин, ни на женщин. Первые не стоили ее внимания, а вторых она презирала.

До свидания оставалось полчаса, но можно и опоздать.

Оля рассматривала скучные витрины, а главное – себя, свой силуэт – и была очень довольна.

«Ну хоть с этим повезло», – подумала она и грустно вздохнула.

«Как она изменилась!» – думала Аля. Нет, Оля всегда была бойкой, смелой, даже отчаянной. Из тех, кто молчать точно не будет, таким палец в рот не клади. И смешливой была всегда. Только юмор у нее тогда был другим, мягче, что ли, или добрее. Нет, все объяснимо: развод родителей, потом эта странная, мягко говоря, работа. Зря Оля туда пошла, зря. Не те там люди. А по мнению подруги, ей здорово повезло. И народ ее вполне устраивал, а что тут скажешь? По Олиным словам, всегда выручат, никогда не откажут. И еще – Аля была абсолютно уверена – выручат и не откажут, пока Ольга Лобанова им нужна. А как только что-то случится, никого из нынешнего окружения не останется возле Оли. Аля это понимала. И еще ей почему-то было жалко Олю. Хотя, кажется, Олю не надо жалеть, она всем довольна. И с каким восторгом говорит о своей удачной работе и о новых знаменитых и важных знакомых. «Это престижно», – часто повторяет она. Да что там престижного? Сидеть на телефоне и сладеньким голосом отвечать на звонки? А дальше улыбаться во весь рот клиентам, даже если на душе у тебя очень погано или совсем нет настроения? Сама же рассказывала: «Лыблюсь, как камбала, во все тридцать три зуба! А иногда такая сука попадется, мама не горюй. Жена какого-то важняка. И то ей не так, и это. А попробуй нахамить! О чем ты! Тут же вылетишь за дверь, как пробка от шампанского. Стоит над душой и треплет нервы, издевается и наслаждается. И вообще – приятнее с интересными людьми общаться, с актрисами, например. Или с дельцами. А не с климактерическими училками и двинутыми мамашами. Не говоря уже про чокнутых деток!»

Аля тогда догадалась, что это камень в ее огород, но промолчала. И точно поняла одно – ни в какой институт Оля поступать не собирается. И уговаривать ее бесполезно.

Да, утекает потихоньку их дружба, как песок сквозь пальцы. Расходятся их дорожки, разводит их жизнь. Как же жаль! Ведь никого у нее ближе нет, кроме бабушки, конечно.

И еще поняла – она Оле больше неинтересна. Да и положа руку на сердце – кому она интересна? Сухая, пресная, молчаливая, скрытная. Без чувства юмора. Серая, как запечная мышь, – и внешне, и внутри. В те школьные времена их свела Олина жалость и ситуация в семье – от всех остальных развод родителей и Катину болезнь Оля скрывала, зная, какие у всех языки. Не дай бог в школе узнают. А в Але была абсолютно уверена: она могила. Будут пытать – не расскажет. Да и Алина судьба… В чем-то они были схожи. Словом, в школьные годы они не просто нашли друг друга – они помогали друг другу выжить. Но людьми они были разными. Да не просто разными, две абсолютные противоположности, два полюса, да разных мира. Хотя в дружбе такое случается. А уж в отношениях между мужчиной и женщиной, в любви, в браке – так просто повсеместно!

Аля усмехнулась собственным мыслям, потом ей стало грустно: и все же как жалко! Как жалко, что они так отдалились друг от друга.

В ноябрьские умерла Маша – позвонила соседка и сказала, что Марьвасильевна не отзывается.

Похоронили Машу, помянули по-скромному. На поминках – четверо соседей и бабушка с Алей.

Софья коротко сказала:

– Был человек – и нет. Жизнь прожила, ничего не оставив. Ничего и никого. Странная судьба. Бесцветная, незаметная.

И больше о ней не вспоминали.

Софья Павловна все чаще страдала давлением. «Скорую» вызывали по два раза в неделю. Аля научилась делать уколы магнезии и папаверина. Бабушка хватала ее за руки и плакала:

– Ангел ты мой хранитель, девочка моя золотая. Ох, Аля! Что будет, когда я уйду? На кого я тебя оставлю? Не на кого, увы. Оля твоя, – бабушка недобро усмехалась, – говорить нечего, сама знаешь! И не вздумай ее защищать! – прикрикивала она, видя Алино возмущение. – Машки и той нет. В общем, буду держаться до последнего! – шутила она. – Вот придет Косая, а я ее шваброй! – И тут же снова грустнела: – Шутки шутками, Аля, но все не так весело. Дай бог, чтобы тебе попался хороший человек, приличный и порядочный. Их мало, но они есть. Твое дело углядеть, разглядеть, чтобы сердце подсказало. Не екнуло, Аля, а именно подсказало! Ты же чистая, прозрачная, как горный ручей. Ничего в тебе плохого нет, ничего. Сколько лет я за тобой наблюдаю! Не способна ты ни на подлости, ни на обман.

Аля покраснела, вспомнив бриллиантовую звезду.