Под бледным светом страха

Скрывать от нее то, что она обязательно узнает, было нельзя.

– Владимир Борисович Козинцев был моим научным руководителем, – вздохнул Виталий. – Он был моим другом.

– Я знаю.

– Откуда?

Неожиданно ему захотелось курить. Он не курил уже лет десять. Нет, меньше. Он курил одну сигарету за другой, когда узнал, что погибла Маша.

– Нашла у Стаса фотки.

– Послушай, Лада… – Он опять вернулся к черемухе. – Все, что тебя по той истории интересует, я сам тебе расскажу. Но смерть Стаса с теми событиями не связана!

– Стас и профессор были отравлены одним способом, – перебила она.

– Послушай! – Он с силой сжал телефон в руке. – Эти события не связаны!

– Почему ты так уверен?

– Потому что в том деле все давно ясно! Никаких посторонних убийц там не было! – Виталий запоздало оглянулся, слава богу, прохожих рядом не было.

Он выбрал неподходящее место для разговора.

– Пожалуйста, не лезь к старой женщине! – Он внезапно почувствовал, что устал. – Захочешь что-то узнать, звони мне.

– Хорошо, – послушно согласилась Лада.

– И вот еще что…

Что-то ткнулось в ногу. Виталий оглянулся, увидел пушистого щенка. Тот смотрел виновато, Виталий ему улыбнулся.

Хозяйка, девочка лет четырнадцати, звонко позвала собачку. Щенок отбежал.

– Не говори Злате, что я тебе звонил.

– Хорошо, – повторила Лада.

Он собирался дойти до дорогого супермаркета, но пошел в ближайший. Выбор вин был так себе, он взял первую попавшуюся бутылку из тех, что подороже.

Злата выпила рюмочку вместе с ним, ушла спать, а он еще долго сидел за кухонным столом, удивляясь, что голова пустая и ясная одновременно. Он допил вино, поставил бутылку под мойку и, к собственному удивлению, сразу заснул.

2 мая, пятница

Подозрения не отпускали, и это было ужасно. Хотелось доказательств, убедительных, неопровержимых, хотелось твердо знать, что Виталий не имел и не имеет никакого отношения к убийствам, ни к давнему, ни к недавнему.

Лада полночи просматривала записки Стаса, пока едва не заснула, глядя в экран.

Толку от ее трудов не было никакого.

«Поеду на дачу, – решила она, проснувшись. – Поеду прямо сейчас, отвлекусь, пока совсем не свихнулась».

В дверь позвонили, когда она искала старые любимые джинсы. Кроме шкафа, джинсам лежать было негде, но они почему-то не находились.

Она отперла дверь и с удивлением посмотрела на Егора.

– Не уехала еще? – глупо спросил он.

– Не уехала, – так же глупо ответила она.

Он слегка ее отодвинул, вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и прислонился к стене.

– Я хочу кое-что тебе рассказать…

– Давай, – кивнула Лада.

Она обрадовалась, что он пришел. Черт возьми, с этим нужно что-то делать. Чтобы потом, когда он перестанет приходить, не было тоскливо.

Егор молча прошел в комнату, остановился у окна.

– Ну давай, рассказывай! – Лада села на диван, откинулась на спинку.

– Я женат.

– Поздравляю! – выдавила она.

Она понятия не имела, что говорят в таких случаях.

Она совсем не ожидала это услышать. Она идиотка. Ей казалось, что их связывает что-то более романтическое, чем совместный интерес к давно минувшим событиям. Казалось, несмотря на то, что Егор для таких умозаключений поводов не давал.

– Поздравлять не с чем, я давно с женой не живу.

Про его отношения с женой Ладе слушать решительно не хотелось.

– Егор, зачем ты мне это говоришь?

Внезапно ей вообще расхотелось что-то делать. Расхотелось ехать на дачу. И даже знать, виноват Виталий или нет, перестало быть необходимостью.

– Она ушла от меня к Костику Тумакову. Незадолго до того, как пьяный Костик сбил Машу Козинцеву. Когда у Тумаковых машина взорвалась, менты из меня всю душу вытрясли. Я у них одним из главных подозреваемых был. Потом, конечно, когда Владимир Борисович умер, на него списали. Но нервы мне потрепали здорово.

Где-то за окном громко и сердито зачирикал воробей. Или даже два. За Егором птиц видно не было.

– Мы с женой развод не оформили. Нам обоим это не мешало.

– Егор, я собираюсь на дачу. – Лада резко встала. – Извини!

У нее больше не было сил слушать про его жену.

– Я нормально жил все эти годы. – Он не хотел замечать, что она торопится. – Сначала переживал, но недолго, а потом жил нормально. Работал, в Москву переехал.

Лада нетерпеливо переступила ногами.

Он протянул руку, крепко взял Ладу за запястье и притянул к себе.

– Если я тебе не нужен, скажи сейчас. Потому что потом я тебя не отпущу.

Его глаза были совсем рядом.

Он робко тронул ее за плечи, будто боялся дотронуться сильнее, а потом обнял быстро и крепко, и она не понимала, его сердце так громко и часто бьется или ее.

* * *

К вечеру не только Артемию стало грустно, Рине тоже. Вроде бы она была такой же, как утром, но он видел, что-то ее тяготит.

– Давай останемся еще на сутки, – попросил он. – Родители у тебя оба дома, вместе. Давай останемся до завтра.

– Нет. – Она обреченно покачала головой, остановилась у растущих вдоль дорожки елок. – От судьбы не уйдешь.

Елки были молодые, невысокие. Такие срубают на Новый год.

– От какой судьбы? – Артемий взял ее за плечи, заглянул в глаза и легко тряхнул. – От какой судьбы, Рина? Что ты имеешь в виду?