Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

Подъехали мы к деревне Полдороже, когда уже совершенно стемнело. Деревня эта, тоже шляхетский выселок, стояла посреди соснового леса, сильно разреженного во время войны. Отличалась она от обыкновенных деревень большей разбросанностью и свободным размещением усадебных построек. Телега остановилась у дверей хаты, и возница повел меня к своему знакомому. Вошли в обширную комнату, несколько больших размеров, чем обычные крестьянские хаты. Горела лучина, и на лавке около стола, кроме хозяина – высокого, седоусого, без бороды шляхтина, в крестьянской одежде, сидело два прохожих, очевидно такие же бездомные бродяги, как и я. Один из них был лет сорока-пятидесяти, другой молодой парень лет девятнадцати. Как оказалось потом, это были жители разоренной полосы прежних позиций, вынужденные ходить по миру.

Пошли обычные расспросы и толки о современных событиях. Я угостил хозяина чаем и сахаром. Он предложил мне вареного картофеля и хлеба и затем тотчас же легли спать.

На этом ночлеге я был уже в семидесяти верстах от Минска, в глухой деревушке. Успешность первых дней моего путешествия подавала мне надежду, что я достигну своей цели – выбраться из пределов Совдепии, на что первоначально, по правде говоря, я не особенно на деялся.

Проснувшись на следующее утро ни свет ни заря, я торопливо собрался в дорогу, ограничившись одним чаем с хлебом. Переход предстоял порядочный. До деревни Белый Берег[68]

на реке Ислочи было двадцать верст, да затем верст семь оттуда было до деревни Пацевичи[69] на реке Березине (эта река Березина – приток реки Немана, а не историческая Березина, приток реки Припяти), где я пред полагал переночевать. На этом переходе я должен был взять два серьезных естественных препятствия, особенно важных в распутицу: первая преграда – река Ислочь перед деревней Белый Берег, где, я помнил, должен был находиться длиннейший мост (около версты) на козлах через всю болотистую долину реки, и вторая преграда – река Березина между деревнями Пацевичи и Бакшты, через которую во время войны мостов не было, так как она на значительном протяжении своем отделяла наши позиции от немецких. Почему-то мне казалось, что, когда я миную реку Березину, я буду уже в безопасности.

Погода была прекрасная. Пока было свежее весеннее утро, идти было очень хорошо, но потом, когда солнце поднялось выше над горизонтом, начало припекать, и мне в моем костюме, оказавшемся достаточным, чтобы противостоять десяти градусам мороза на перегоне между Спировым и Торжком, было довольно тяжело идти. Снять его и нести в руках было еще тяжелее, так как руки и без того были заняты чемоданом, который я поочередно передавал из одной руки в другую. Дорога шла все время сосновым лесом на песчаном грунте; снега почти совсем не было, начала пробиваться уже молодая травка, порхали бабочки. Словом, был настоящий весенний день. Шел я с краткими отдыхами, не более четверти часа, через каждые три версты, причем отдых требовался главным образом для плеч и для рук, которые уставали от ноши, ноги же переносили поход превосходно.

Часам к двенадцати дня я подошел к реке Ислочи и с тревогой, уже издали, начал вглядываться в мост. Вся долина реки была сплошь залита водою, и мост тонкой ниточкой протягивался поперек водной скатерти. На другом берегу виднелась деревня Белый Берег. Никакого движения на мосту не было заметно. Цело ли полотно или нет? Раздумывать было некогда, и я пустился в путь по мосту, ожидая на каждом шагу встретить зияющий просвет, могущий остановить меня. Вот я уже на середине моста, и тут вижу, что одного козлового устоя нет и полотно моста, покоробившись, опустилось до самого уровня воды. Вода стремительным потоком переливалась через полотно, покрывая его вершка на два и шириной около сажени. Эта неисправность и была, следовательно, причиной отсутствия движения по мосту.

Осторожно ступая по накатнику, из которого состояло полотно моста, и испытывая каждым шагом прочность настилки, я благополучно перебрался через опасное место и беспрепятственно затем достиг противоположного берега.

В деревне Белый Берег, как я узнал ранее, был волостной комиссариат, от которого надо было быть подальше. Я решил не останавливаться и пройти деревню, а отдохнуть, уже выйдя из нее.

Дорога на Пацевичи мне была известна: она шла вдоль правого берега реки Ислочи. В бытность мою начальником штаба армии, я сопровождал командующего армией во время объезда передовых позиций, и мы были в деревне Пацевичи, то есть, вернее сказать, на месте деревни, так как она давно уже была почти что сравнена с землею, и место ее обозначалось только одиноко торчащими печными трубами.