Под маской альтер-эго (сборник)

В самом начале нашего знакомства, за много лет до страшного диагноза, мы гуляли по старому парку. Это было в начале лета, и в каждом листочке, в каждом живом существе пульсировала энергия жизни. Мы лежали на траве, ели клубничное мороженое и разговаривали. Она юна, красива и беззаботна и только что успешно оставила позади свою шестую сессию в архитектурном вузе. Ну а я…

Разговор – это крохотная жизнь, и порой в нём случайности перечеркивают какие-либо планы. Ты можешь долгими часами обдумывать свое поведение, но есть люди, с которыми все твои заготовки – ничто. Ты просто отдаешься сплошному потоку случайных мыслей, и это огромное благо, когда вам обоим не приходится бороться с его непредсказуемыми течениями.

Для неё совершенство рождалось в лаконичности линий и воплощалось в изящных конструкциях. Для меня совершенство – лишь идеал, рождающий в душах людей надежду и отчаяние. Она – творец, витающий в эмпиреях своего таланта, а я только человек, влюбленный в её совершенство. Я рассказал ей, что через совершенство рождается трагедия. Она рассмеялась и ответила, что только совершенство толкает людей к жизни, что незавершенность позволяет ей творить и радоваться каждому штриху. Стремление к совершенству – вот кто истинный творец этого мира, утверждала она, обводя руками цветущий парк.

Память порой обжигает сильнее, чем открытый огонь. Она жалит в самое сердце, поражая душу, но иногда память это всё, что остаётся у вас от жизни. Временами какие-то мелочи, какие-то незначительные детали, вытравленные в глубинах наших воспоминаний, способны оторвать твой взгляд от иллюзий и ударить по кривому зеркалу наотмашь, так, чтобы звон стекла явил перед тобой истину.

Нельзя пройти путь, не сделав ни единого шага, ни одного движения, и пусть ваши шаги порой ошибочны – они тоже часть выбранной судьбы. Стоя перед развилкой, вспомни свои ошибки, быть может, они помогут найти верную дорогу, даже если эти события разделяют целые годы.

Мой выбор плясал в глубинах глаз, я, как заворожённый, смотрел на его танцы с тенями прошлого. Она – одна из последнего паломничества в мой храм, её внешность и манеры тешат во мне мысль об окончании моих поисков. Она взволнована и возбуждена, ведь даже в этом полном парадоксов мире не часто воочию встречаешь Бога. И я вынужден играть свою роль, ведь даже боги бывают заложниками своей игры.

Я спрашиваю её про совершенство. Она удивлена, её мучают сомнения, но она избавляется от них ментальным лезвием своей религии. Когда твои боги стоят перед тобой, лучше не сомневайся – это правило они запомнили слишком хорошо, ведь у них были жестокие уроки. Она называет меня совершенством, читает наизусть священные тексты, вымаливая для себя и народа мою милость. Я чувствую горечь на своих губах, и она далеко не от вина.

Надежда – сестра совершенства, но мать разочарования. То, что называют реальностью, зачастую прорывается сквозь броню ваших надежд и иллюзий и кусает за мягкую плоть не менее больно, чем может ужалить память. Каждому хоть раз в жизни приходится собственноручно разрушить свои ложные надежды, иначе кривые зеркала уведут с выбранного пути.

Одна деталь разрушает иллюзию, и я нахожу всё новые и новые изъяны. Душа и личность этой девушки неизмеримо далеки от того, что я ищу. Разрушение покинуло пределы своей причины. Я понял, что мои методы сами накладывают отпечаток на то, что я ищу, что роль, которую я навязываю этим людям, меняет их личности, меняет естественный порядок вещей. Вселенная словно насмехалась сквозь века, наглядно показывая мне то, что сформулировал еще Гейзенберг, и это определило мой выбор.

Я просто выскользнул из её реальности. Как я был глуп, как самонадеян и слеп. Как я мог, возомнив себя Богом, надеяться на милость мироздания? Быть может, это и была Она, но всё, что я сотворил с их миром, изменило её, не позволило воплотиться той и только той личности, которую я когда-то любил. Я позволил обожествить себя, я с восторгом вкусил этот изысканный грех.

Вокруг рождались и умирали миры, я слышал их пение: торжественные аккорды рождения; печальный реквием умирающих вселенных; замысловатые композиции токкат живущих – все это воплощенная партитура Музыки Сфер. Я слушал её всегда, когда уставал от своих странствий, и её ритмы и обертоны вдохновляли меня и направляли. Сейчас я слышал его финальные аккорды. Музыка затихала под властью моей воли. Вселенные гасли одна за другой, превращаясь в бесцветные призраки. Так продолжалось до тех пор, пока я не остался единственным источником звука. Моя партия представлялась минорным стоном, причудливо заплетённым в нотный ряд мировой души. Её замысловатые многомерные структуры – это всё, что осталось от моего пути. Пути, где Эго, прикрывшись любовью, уничтожило время.

«У бога одиночества нет имени».