Под миртами Италии прекрасной

Названная в тексте Марья Александровна носила по мужу фамилию Власова (1787–1857). Урожденная княжна Белосельская, она была старшей сестрой Зинаиды Александровны Волконской. Ее муж А. С. Власов, камергер при дворе Александра I, не был чужд интересам культуры, что подтверждается изданным дважды, в 1819 и 1821 годах, каталогом собранной им обширной коллекции редких книг, гравюр и других предметов искусства. После его смерти в 1825 году Мария Александровна поселилась у своей сестры, жившей тогда в Москве, а в 1829 году уехала с нею в Италию, в Рим. Там З. А. Волконская приобрела находившуюся в то время почти что за городом виллу — прислонившийся к античному акведуку дом, окруженный обширным парком с гротом, древнеримскими статуями и архитектурными фрагментами. К ним со временем хозяйка добавила целую аллею памятников близким ей людям, среди которых было немало выдающихся деятелей культуры. (Я видел их в семидесятые годы. Аллея расположена в нижней, запущенной, в отличие от верхней — ухоженной, части парка, и сами памятники находятся в довольно плачевном состоянии.)

Следует заметить, что в отличие от своей блистательной сестры М. А. Власова слыла женщиной недалекого ума, хотя и бесконечно доброй и сердечной. Пожалуй, и то, и другое подтверждает ее портрет работы А.-Ф. Ризнера, который я видел в Риме. Над Марией Александровной любили подшутить, чем и объясняется тон записи Гоголя.

В альбом З. А. Волконской он бы такой записи не сделал.

Сестры, однако, были очень привязаны друг к другу. Даже живя под одной крышей, они обменивались трогательными посланиями в стихах. А прожили они вместе до самой смерти М. А. Власовой, после чего З. А. Волконская и установила в церкви Санти Винченцио э Анастазио мраморную доску, о которой говорилось в первом очерке.

Архив З. А. Волконской, включавший в себя и альбом ее сестры, претерпел немалые перипетии. Долгое время о нем вообще не было известно что-либо определенное. Лишь в 1938 году в выходившем в Париже «Временнике общества друзей русской книги» появилась статья Як. Б. Полонского, пролившая свет на его судьбу и содержание того, что от него осталось.

Используя сохранившиеся документы, привлекая воспоминания современников, описал Полонский и жизнь на римской вилле Волконской.

Текла она на русский лад, как в помещичьей усадьбе где-нибудь в средней полосе России. Дом всегда был полон гостей. Иные устраивались в нем надолго. Для этих случаев были отведены комнаты наверху, с террасой, выходившей на крышу. В них жили, в частности, Гоголь, Мицкевич. Бывал на вилле и Жуковский. Многочисленных гостей никто не стеснял, каждый мог заниматься, чем хотел, что Гоголю было особенно по душе. Целый день мог он проводить в парке, забравшись на акведук, лежать на спине, глядя в голубое небо или любуясь открывавшимися сверху видами римской Кампании, а то и работать в гроте. «Я пишу к тебе письмо, сидя в гроте на вилле у княгини Зинаиды Волконской, в эту минуту грянул прекрасный проливной, летний, роскошный дождь, на жизнь и на радость розам и всему пестреющему около меня прозябанию», — сообщал с видимым удовольствием Гоголь 13 мая 1838 года А. С. Данилевскому.

Часто туда, на далекую окраину города, приходили пешком русские художники. В разные годы это были Орест Кипренский, Сильвестр Щедрин, Карл Брюллов, Федор Бруни, Александр Иванов, Михаил Лебедев, Самуил Гальберг, Федор Иордан… Все они были молоды, большинство — бедны, но все — охотники досыта поесть, что им не каждый день удавалось. Усадьба же славилась гостеприимством и хлебосольством. В библиотеке Волконской было четыре толстых, изданных в 1811 году в Москве, тома в солидных кожаных переплетах: «Новейший полный и совершенный Русский Повар и приспешник, или Всеобщая Поваренная Книга для всех состояний, состоящая из 2000 правил с подробным наставлением российской хозяйке, ключнице и стряпухе о приготовлении русских и иностранных скоромных и постных кушаньев». Впрочем, когда на вилле гостил Гоголь, в книге этой, очевидно, не было необходимости. Он мог в деталях растолковать повару, как надо готовить настоящую кулебяку, а то и сам, засучив рукава, принимался варить макароны по-итальянски.

После обеда собирались в гостиной на нижнем этаже. Художники брались за карандаши и кисти. Хозяйки предлагали гостям свои альбомы. Описывая один из них, и упомянул Полонский о неизвестном автографе Гоголя, а также о его шаржированном портрете, на котором писатель изображен сидящим в кресле с газетой в руках (было высказано предположение, что этот рисунок сделан Ф. Бруни, приехавшим в Италию вместе с З. А. Волконской).