Под покровом небес

Через некоторое время автобус начал медленно, с трудом одолевать подъем. В салоне появился густой и едкий запах выхлопных газов; это – вкупе с натужным воем двигателя и непрерывно усиливающимся холодом – вывело Кит из оцепенения, в которое она впала. Совсем проснувшись, она оглядела смутное нутро автобуса. Все пассажиры, похоже, спали; в креслах они устроились под немыслимыми углами, полностью завернутые в бурнусы, так что ни у кого не виден был ни нос, ни даже палец. Легкое шевеление рядом заставило ее бросить взгляд на Порта, который сполз с сиденья так низко, что опирался о его край серединой хребта. Она решила заставить его сесть выше и настойчиво похлопала по плечу. Единственным его ответом был слабый стон.

– Сядь прямо, – сказала она, снова его похлопывая. – Ты так спину себе повредишь.

На этот раз он застонал:

– О-о-о!

– Порт, ради всего святого, сядь выше, – нервно сказала она. И принялась тянуть его за голову в надежде разбудить настолько, чтобы он начал прилагать какие-то усилия и сам.

– О боже! – сказал он и медленным червем кое-как стал вползать задом на сиденье. – О боже! – повторил он снова, когда наконец уселся.

Теперь их головы были рядом, и она заметила, что у него стучат зубы.

– У тебя озноб! – яростно выдохнула она, хотя взъярилась скорее на себя, чем на него. – Я говорила тебе: накройся, а ты сидел там и сидел как идиот!

Он не ответил, просто сидел совершенно неподвижно, уронив на грудь голову, которая подскакивала и падала, когда подбрасывало автобус. Протянув руку, она ухватила его пиджак и стала дергать, мало-помалу вытаскивая из-под него: войдя в автобус, он бросил пиджак на сиденье и сел сверху. Затем накрыла мужа пиджаком и стала раздраженно его натягивать, подтыкая с боков. В поверхностном слое сознания, словами она думала: «Как это для него типично – спит мертвым сном, когда я не сплю и мучаюсь». Но все эти слова были завесой, за которой прятался страх: вдруг он действительно заболел? Поглядев в окно, она увидела выметенную ветром пустоту. Молодой месяц уже соскользнул куда-то за острый край земли. Здесь, в пустыне, даже более чем на море, ей совершенно явственно казалось, будто она на крышке гигантского стола, а горизонт – это какой-то резкий край. Представляла себе планету кубической формы – где-нибудь над землей, между Землей и Луной, – и туда они каким-то образом перенеслись. Там был бы свет такой же жесткий и нереальный, как и здесь, и воздух той же степени сухой упругости, а контуры ландшафта были бы лишены утешительной земной плавности – точно как здесь, на всех этих пустых просторах. И тишина бы там стояла несусветная, в которой место оставалось бы только для шума проносящегося мимо воздуха. Она пощупала оконное стекло, оно было холодным как лед. Автобус подскакивал и раскачивался, продолжая движение вверх, на возвышенность.

XXI

Ночь была долгой. Они подъехали к борджу, пристроенному к высокой скале. Над головами включился свет. Молодой араб, сидевший прямо впереди Кит, развернулся и, улыбаясь ей, откинул капюшон бурнуса.

– Хасси-Инифель! – сказал он, несколько раз указав на землю за окном.

– Merci, –

ответила она, улыбнувшись в ответ.

Ей захотелось выйти наружу, и она повернулась к Порту. Укрытый пиджаком, он лежал, сжавшись калачиком; его лицо было красным.

– Порт, – окликнула его она, и он, к ее удивлению, сразу отозвался.

– Да? – Его голос прозвучал неожиданно бодро.

– Давай выйдем, выпьешь чего-нибудь горяченького. Ты проспал несколько часов.

Он медленно сел.

– Да будет тебе известно, я вообще не спал.

– Ага, конечно, – не поверив, сказала она. – Ну, ты пойдешь? Я иду.

– Если смогу. Чувствую себя ужасно. Наверное, у меня грипп или еще что-нибудь.

– Да ну, чепуха! Откуда? У тебя, видимо, несварение – оттого, что обед заглотал слишком быстро.

– Знаешь, ты сходи. А я бы лучше посидел не двигаясь.

Она вылезла из автобуса и немного постояла на ветру среди камней, глубоко дыша. Рассвета еще и близко не было.

В одном из помещений борджа сразу при входе какие-то мужчины хором пели, часто-часто отбивая ладонями сложный ритм. Кофе продавали рядом, в комнате, что поменьше; там она села на пол, грея руки над глиняным сосудом с углями. «Ему нельзя здесь болеть, – подумала она. – Ни ему нельзя, ни мне». А делать нечего, разве что приказать себе не болеть, раз оказались так далеко от мира. Она вышла за стену борджа, заглянула в окно автобуса. В большинстве своем пассажиры продолжали спать, завернувшись в бурнусы. Нашла Порта и постучала в стекло.

– Порт! – позвала она. – Горячий кофе!

Он не пошевелился.

«И черт с ним! – подумала она. – Это он внимание к себе привлекает. Ему захотелось поболеть!»

Она забралась в автобус и кое-как пробралась к своему сиденью, где он лежал без движения.

– Порт! Пожалуйста, пойдем, хоть кофе выпьешь. Ну сделай это для меня. – Склонив голову набок, она заглянула ему в лицо. Погладила по волосам и спросила: – Ты чувствуешь, что заболел?

Отвечая, он говорил куда-то в полу пиджака.

– Не хочу ничего. Пожалуйста. Дай полежать спокойно.