Под покровом небес

– Господи, надеюсь, что далеко идти не придется. Если это не так, не знаю даже, как дойду. Чувствую себя – просто жуть. В самом деле – кошмарная жуть!

– Тут один араб нам помогает. Он нас туда отведет. По его словам выходит, что отель где-то не совсем рядом с вокзалом.

Сообщив ему правду от имени араба, она воспряла духом: осталась как бы ни при чем, чтобы если Порт разозлится, то не на нее.

Снаружи лежал все тот же пыльный разор и беспорядок Африки, новым было то, что впервые он не носил никаких видимых следов европейского влияния, а в результате сцену отличала особого рода чистота, которой все прежние города были лишены, – этакое неожиданное совершенство, и оно странным образом сглаживало ощущение хаоса. Даже Порту, когда они его вывели, бросилась в глаза прелесть этого места.

– Как здесь здорово! – сказал он. – Насколько я способен видеть, во всяком случае.

– Насколько ты способен видеть? – эхом повторила Кит. – У тебя что-то с глазами?

– Да у меня плывет все. Это из-за температуры, как я понимаю.

Она пощупала его лоб, но сказала лишь:

– Что же мы на солнце-то стоим?

Молодой араб подошел к нему слева, Кит справа; взяли под локти. Носильщики уже ушли вперед.

– Первое приличное место, – горько сказал Порт, – а я в таком виде.

– Ты будешь лежать не вставая, пока совершенно не поправишься. А все тут исследовать у нас еще будет куча времени.

Он не ответил. Они вошли во внутренние ворота и сразу оказались в длинном извилистом тоннеле. Встречные расходились с ними во тьме впритирку. Вдоль стен по сторонам сидели люди, доносились их приглушенные голоса, нараспев произносящие длинные повторяющиеся фразы. Скоро снова вышли на солнце, потом опять проход по темноте, где улица буравила насквозь толстостенные дома.

– А он не сказал тебе, где это? Я уже на последнем издыхании, – сказал Порт. Ни разу он не обратился напрямую к арабу.

– Дэсат… пять тнадсат мхынут, – сказал молодой араб.

Порт все еще его игнорировал.

– Нет, это исключено, – сказал он Кит, ловя ртом воздух.

– Ну мальчик мой, ну милый, надо дойти. Не можешь же ты просто сесть здесь посреди улицы.

– В чем дэло? – спросил араб, наблюдавший за их лицами.

Когда ему объяснили, он остановил проходившего мимо незнакомца и коротко с ним переговорил.

– Fondouk.[76] Тут, нэдалэко. Если вонн туда. – Он показал куда. – Он может… – «спать», приложив руку к щеке, показал он жестом. – А мы пхойты в отель, взять лудэй и rfed,[77] tr`es bien.

[78] – Он сделал вид, будто сейчас сгребет Порта в охапку и унесет на руках.

– Нет-нет! – вскричала Кит, думая, что их помощник готов и впрямь сейчас же поднять Порта на руки.

Араб улыбнулся и спросил Порта:

– Вы хотеть туда?

– Да.

Повернув обратно, они опять двинулись сквозь крытый лабиринт. Снова молодой араб заговорил с кем-то на улице. Вернулся к ним, улыбаясь.

– Канэц. Следующий тхомный мэсто.

Искомый фондук оказался маленькой, переполненной и грязной версией борджа, которых они за последние недели навидались, разве что двор здесь был прикрыт решеткой с жиденьким настилом из камыша для защиты от солнца. Во дворе теснился местный люд и верблюды, причем все валялись на земле вповалку – люди вместе с верблюдами. Что ж, вошли в помещение, там араб поговорил с одним из охранников, тот очистил от постояльцев какое-то стойло и кинул в угол охапку свежей соломы, чтобы Порту было куда лечь. Носильщики с багажом, оставшись во дворе, сели на чемоданы.

– Я не могу тебя здесь оставить, – сказала Кит, оглядывая грязную клетушку. – Да руку-то! Руку подвинь!

Оказывается, его рука угодила прямо в россыпь сероватых и круглых, как каштаны, катышков верблюжьего помета, но он не стал менять ее положение.

– Давай иди, пожалуйста, – сказал он. – Ну, быстро! Я прекрасно тебя дождусь. Только давай быстрее. Прошу тебя, побыстрей!

Окинув его исполненным боли взглядом, она вышла во двор, араб за ней следом. Возможность идти по улице скорым шагом ощущалась как облегчение.

– Vite! Vite![79] – как заведенная повторяла она арабу.

Запыхавшись, они проталкивались сквозь медлительную толпу, сперва все ближе к центру, а потом от него отдаляясь к другой окраине, пока не увидели впереди увенчанную крепостью гору. В этой своей части город раскинулся более привольно и состоял в основном из садов, отделенных от улицы глухими стенами, над которыми изредка торчали высокие черные кипарисы. В конце одного такого длинного прохода нашли почти незаметную деревянную табличку с написанными краской словами: «H^otel du Ksar»[80] и стрелкой, указующей влево.

– Ах! – вырвалось у Кит.

Даже здесь, на самом краю города, улицы сбивали с толку: все было устроено так, чтобы каждый проход казался тупиком с неприступной стеной в конце. Три раза они были вынуждены возвращаться и искать дорогу заново. Нигде не было никаких дверей, не было также ни киосков, где можно было бы спросить, и ни единого прохожего тоже не было – одни бесчувственные розовые стены, прожаренные свирепым солнцем.