Под сенью проклятия

В опочивальне суетились все три девки — Алюня, Вельша и Саньша. На Морислану, порезав по плечам и рукавам, вздели платье — роскошное, алое в серебре, блиставшее острыми искрами от белых прозрачных камений. Алюня, притуляясь к плечам, спешно зашивала разрезы на тканях. Тело Морисланы утопало в охапках хладолиста, рассыпанного по простыне — его использовали, чтобы замедлить тление. И где только набрали столько, за такой-то короткий срок? Не иначе, у кого-то в кремле есть огородец с нужными травками.

Арания стояла у окна, неотрывно глядя на мать. Глаза красные, заплаканные, на лбу подрагивала морщинка. Я подошла, коснулась её локтя:

— Прилечь бы тебе, госпожа Арания. Хочешь, травку дам? Поспишь, успокоишься.

Она перекатила на меня темно-карие, с желтой искрой, глаза, окаймленные красным. Прошептала:

— И ругала она меня, и уму-разуму учила, а все ж с ней лучше было. Сейчас отец или к олгарским теткам меня отошлет, или в дому запрет. Кончилась моя девичья волюшка, ушла моя матушка.

Я смутилась, не зная, что сказать. Не подобает такие слова перед телом матери говорить — но что я в господских обычаях смыслю? Припомнив, что говорила бабка Мирона в таких случаях, я пробормотала:

— Ты поплачь, тебе враз легче станет.

И отошла к кровати Морисланы.

Смерть отняла у неё все цвета, кроме темного блеска волос. Но красоты не убавила — госпожа матушка лежала на своем смертном ложе зачарованной ледяной королевишной, которая и не умерла вовсе, а спит.

Долго смотреть на неё я не стала — не дело это, на мертвяков-то заглядываться. Отошла, села на лавку у стола, с которого содрала давеча скатерть, чтобы Морислана могла утереть кровь. Кто-то подобрал с пола и положил на голую столешницу гребень с темными волосами Арании, запутавшимися меж частых зубцов. Я вздохнула, снова встала и отнесла гребень к печи в углу. Швырнула гребень в топку. Как затопят, так и сгорит.

Нет Морисланы — и не надо ничего.

Потом в горницу заглянул Сокуг, хмуро сказал:

— Девки, готовьте вещи госпожи Арании. И тебе, госпожа Триша, лучше бы собраться.

Он исчез, а в опочивальню тут же вступил норвин в богатой одежде, в рубахе с широченными складчатыми рукавами, запоясанной наборным поясом, с которого свисал короткий меч. Кивнул госпоже сестрице.

— Приветствую тебя, Аранслейг.

Взгляд его метнулся ко мне, и глаза у него чуть на лоб не полезли — так он на меня вылупился. Арания тем временем шагнула вперед, сказала угрюмо:

— Приветствую тебя, дядя Харик. — И кивнула в мою сторону. — Позволь представить тебе госпожу Тришу, дочь дяди Иргъёра. Она выросла в дальнем селе, но моя матушка решила приютить её.

Лицо у Харика закостенело, он глянул на меня с отвращением. Кинул взгляд на прислугу и холодно заявил:

— Разве Иргъёр женился? Я не знал об этом.

— Она отправится со мной в дом моего отца. — Зло сказала Арания, вроде как не слыша вопроса дяди. — Думаю, верч Яруня с удовольствием приютит нас обеих. До нашего отъезда.

Лицо норвина дернулось.

— Дом Ирдраар пока ещё способен приютить дочь своей дочери в час её печали. И показать, что она не останется одна, несмотря на смерть матери — дом её поддержит. А что касается твоей спутницы. — он ещё раз с отвращением глянул на меня. — Дитя Ирдрааров имеет право пригласить гостью в дом своих отцов. На время. Но в этом дворце ты остаться не можешь — только не теперь, после того, как здесь умерла твоя мать. Это немыслимо, и мы ещё узнаем, кто повинен в её смерти.

Он прошел к кровати, глянул на Морислану. Девки, закончившие натягивать на ноги умершей сапоги с гнутыми носками, дружно отступили к стене.

— Здравствуй, сестра, и прощай. — Хрипло сказал норвин, погладив руку Морисланы, утонувшую в россыпях хладолиста.

Потом он резко повернулся к Арании.

— Аранслейг, собирай вещи и спускайся. Мои люди уже запрягают вашу колымагу. Для сестры я привел крытую телегу.

Арания в два шага стремительно подошла ко мне, цепко ухватилась за ладонь и потащила к выходу. Двое мужиков уже протаскивали в дверь носилки. Норвин крикнул девкам:

— Одна — помочь госпоже с вещами, двое других пусть соберут вещи Морисланы и прочее, что вы с собой привезли. Ну, живо!

Вельша побежала за нами. Я дождалась, пока Арания выведет меня из горницы Морисланы. Спросила, приноравливая шаг к быстрому, широкому шагу сестры:

— Я-то тебе зачем, госпожа Арания?

Она дернула меня за плечо, притянула к себе, зашептала:

— Матушка от яда померла, так? От какой-то травы. Вдруг и меня отравят? А тебя матушка сама нам в травницы выбрала, стало быть, доверяла. Вот ты мне и пригодишься. Опять же одна к ним ехать не хочу, у них там, в доме Ирдраар, все надутые. Мол, мы соль и кровь древней Норвинии, а сами-то — изгнанники, за простых земельных дочерей выдают. Ты не бойся, отец за все заплатит, род Кемеш-Бури одолжаться не любит. Ну, иди, собирай вещи.

Она подтолкнула меня к двери светелки, а сама ушла.