Под сенью Великого Леса (СИ)

Самариэль понимал, насколько ненадежно их укрытие. Адепты Мердила не станут ждать, пока пройдет дождь. Они прямо сейчас направятся в дом и станут убивать всех, кто в нем спрятался. Встретившись глазами с Тилиан, он кивнул. Та закончила заниматься женщиной с обгоревшим лицом и выпрямилась.

— Жители Эйланиса! — обратилась она к бывшим пленникам. — Адепты Мердила идут. Приготовьтесь сражаться за свою жизнь.

Пленники похватались за первое, что попалось под руку. Кто-то даже отыскал в доме ножи и вилки, которые больше походили на оружие, чем стулья и посуда. Жители Эйланиса встали за спинами Самариэля и Тилиан мрачной стеной. Все повернулись ко входу в дом, навстречу адептам Мердила, которые уже двинулись в их сторону.

— За Великий Лес! — провозгласила Тилиан.

— За Великий Лес! — ответил ей хор голосов.

Адепты Мердила вошли в дом, и жители Эйланиса вступили в бой.

*

Чароит и Цессарат сражались плечом к плечу на Фестивальной площади, когда пошел дождь из скверны. Чароит никогда не видел ничего подобного. Ветер свистел в ушах, а к ним неумолимо двигалась черная смертоносная стена. Драконы не боялись скверны, но вот воинам Гаффара и Малдока Бейра пришлось несладко.

«Меличента», — мелькнуло в голове Чароита. Дождь пришел со стороны Дворца Дозора, где Меличента сейчас сражалась бок о бок с Гаффаром и Диантой. Лишь бы скверна не коснулась ее. Лишь бы все было хорошо.

Люди Гаффара и Малдока Бейра принялись искать укрытие. Те, кто оставался, попадали под дождь и превращались в жуткие создания их скверны. Чароит и Цессарат, переглянувшись, вбежали в самую гущу схватки и закричали, приказывая людям отступать. Адепты Мердила липли к ним, как мухи, и Чароит уже устал извергать пламя, чувствуя, как першит в горле.

— Похоже, настал критический момент, брат, — сказал Цессарат, когда они вновь встали спина к спине.

— Ох, как же я ненавижу это, — вздохнул Чароит. — От этого потом еще неделю болят мышцы.

— Зато драконью броню ни один паршивый адепт не пробьет. Не растают твои мышцы от одного раза, не сахарные. Признайся, ты давно не давал волю своей драконьей натуре?

— Я не слишком-то жалую ее в последнее время, — ответил Чароит.

— Брось, — поморщился Цессарат. — Ради любви или дружбы, не стоит навсегда отказываться от того, кто ты есть. Ты — человек. Но еще ты дракон. Ты славно погулял, пока был человеком. Не время ли повеселиться драконом?

Чароит вздохнул. Цессарат был прав. Чароит не мог отказаться от того, кто он есть, особенно теперь, когда драконьи силы были ему так нужны.

— Давай вместе, если трусишь, — предложил Цессарат.

— Вот еще, — хмыкнул Чароит. — Иди ты в задницу, если думаешь, что мне нужна твоя помощь.

Цессарат усмехнулся. Чароит же прикрыл глаза и обратился к драконьей части своего сознания. Освободить ее оказалось легко: похоже, она уже давно ждала нужного часа. Поначалу Чароит поразился, насколько четко и странно он видит мир вокруг. А затем все исчезло. Он стал драконом.

Все, что происходило дальше, он помнил весьма смутно. Было много огня, пепла, криков и скверны. Дракон получал удовольствие от происходящего, а Чароит пребывал в ужасе. При этом он наблюдал за всем со стороны будто бы через замыленное стекло и никак не мог вмешаться.

Все закончилось, когда в прореху между прочными чешуйками прилетело копье. Вспышка боли пробудила сознание Чароита. Поначалу все смешалось в общую бурю: он то становился человеком, то снова драконом, то был огромным и яростным, то становился маленьким и беспомощным. В конце концов, Чароит стал собой. Он едва успел сделать вялый взмах крыльями, чтобы не расшибиться в лепешку, и распластался на земле, судорожно хватая ртом воздух.

— Вурдалачья… задница…

Чароит ухватился двумя руками за копье в груди и потянул. Это оказалось ужасно больно.

Пока он извивался на земле и пытался совладать с болью, Цессарат поливал адептов огнем. Чароит даже на расстоянии чувствовал его ярость. В Цессарата кидали копья, его осыпали заклятиями, но от толстой шкуры и твердого панциря все разлеталось в стороны. Чароит был восхищен: что ни говори, Цессарат действительно был хорош в бою.

И что самое удивительное, он защищал собственного брата. Как только Чароит оказался на земле, ярость Цессарата усилилась чуть ли не в десять раз. Он стал подступать к брату и обвил его хвостом, от которого разлетались искры, если хотя бы один адепт смел приблизиться. Чароит лежал в этом кольце, пытаясь дышать ровно и остановить кровь, и думал, что никогда прежде не испытывал таких сильных чувств к брату.

Никогда прежде Чароит не испытывал такого сильного желания его поблагодарить.

Чароит закрыл глаза. Когда же он в следующий раз открыл их, то с ужасом увидел, как дергается голова Цессарата, пытаясь сбросить копье, попавшее в глаз.

— Вурдалачья задница, — повторил Чароит.