Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Он карал воров, действующих тайно, но сам грабил в открытую… Первоначально он решил единолично вести все уголовные процессы и судить их только сам. Но президиальный суд ему в этом помешал. В итоге ему дозволили вести расследование, допрашивать и устраивать ставки свидетелей с преступниками одному, лишь в компании секретаря суда, но все же затем он должен был передавать дело на суд советников[224].

Клод Атон еще долго будет критиковать уголовного судью за различного рода злоупотребления, подозревая его в потакании преступникам за деньги (особенно «еретикам»). В начале 70-х годов XVI века Этьен Бурдье по состоянию здоровья передаст свою должность другому лицу, чтобы самому перед смертью занять должность советника. Как видим, конфликт лейтенанта по уголовным делам с другими судьями президиала одновременно разворачивался в двух удаленных друг от друга французских провинциях, да и биографическая канва двух уголовных судей окажется достаточно схожей[225]

.

Казус Жиля Бекдельевра на то и казус, чтобы, порождая напряжение нормы, обнажать скрытые от обычного взгляда процессы, являющиеся при этом вполне типичными.

Казус 6. Луазель против Сервена. Адвокат против адвоката: как определить, кто основал университет?[226]

Мы уже много говорили об адвокатах, рассматривая в основном их семейные коллизии, способы раздела наследства, стратегию социального возвышения. Мы изучали нотариальные источники, судебные постановления, иногда свидетельства современников. Теперь обратимся к главному в профессиональной деятельности адвокатов — к судебным речам. В регистрах парламента, как правило, указывались лишь имена адвокатов, в редких случаях резюмировалось содержание их речей. К счастью, адвокаты начиная со второй половины XVI века все чаще сами публиковали полные тексты своих судебных выступлений как отдельными брошюрами, так и в сборниках избранных речей.

Процесс, оказавшийся в центре моего внимания, вели два известных адвоката — Антуан Луазель и Луи Сервен, позаботившиеся об увековечении плодов своего красноречия.

С мая по август 1586 года в Парижском парламенте шел процесс между двумя претендентами на место кюре церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан (Святых Косьмы и Дамиана), расположенной в университетском квартале Парижа. С давних пор университет обладал правом патроната над этой церковью, определяя кандидатуры на должность кюре. Когда место становилось вакантным, то та из семи корпораций[227], которой в этот раз выпадала очередь, номинировала своего кандидата, представляя его ректору. Ректор извещал о нем епископа, после чего кандидат поставлялся на приход, причем согласие церковных властей, включая папу римского, было формальностью. Этот порядок сложился давно, но окончательно укрепился в XV веке в период действия Буржской Прагматической санкции (1438–1516) и долгое время никем не оспаривался. Однако параллельно набирала силу и практика резигнации (resignatio in favorem

) — передачи владельца церковного бенефиция своей должности другому лицу. В данном случае согласие папы римского было обязательным хотя бы потому, что подобное деяние могло расцениваться как грех симонии (святокупства), а отпускать такой грех мог только папа (что он обычно и делал за определенную сумму). Несмотря на всеобщее недовольство, церковных резигнаций меньше не становилось, тем более что параллельно в стране укреплялась практика продажи королевских должностей (vénalité des offices), также предполагавшая возможность резигнации должности другому лицу.

Спор о приходе: источниковая база

Летом 1585 года скончался кюре парижской церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан мэтр Клод Версорис, теолог, занимавший эту должность свыше полувека. Очередь выдвигать своего кандидата наступила для германской нации университета. Она назвала имя бакалавра теологии шотландца Жана Амильтона (Джона Гамильтона). Однако выяснилось, что покойный мэтр Клод ранее свершил резигнацию в пользу мэтра Пьера Тенрие, причем этот акт санкционирован папой. Между двумя претендентами был возбужден процесс в суде первой инстанции — парижском Шатле, и 9 февраля 1586 года дело было решено в пользу Тенрие. Амильтон, поддержанный университетом, подал апелляцию в высший королевский суд — Парижский парламент.