«Лидка, любимая, приветик!
У нас опять лето, уже второе! Чего-чего, а мне совсем не верится, что мы живем здесь почти год… Никогда бы не подумала, что смогу столько прожить без тебя, без Лиски, без мамы с папой, без Москвы. И пусть я географически здесь, половина меня, и, наверное, лучшая, осталась все равно с вами. И сейчас я вижу, как ты сидишь на кухне, читаешь письмо, улыбаешься и плачешь. Уверена, что плачешь, потому что так устроена. Не плачь, а? И выключи чайник, он, наверное, уже весь выкипел… А потом, как прочитаешь, пойдешь звонить подругам и Принцу и будешь подробно пересказывать мое письмо, именно пересказывать, а не читать. Потом станешь долго искать очки, чтобы начать писать мне ответ. Про дядю Севу, который поражается твоим нынешним знаниям об Индии, про Таню с Феликсом, которые приходят к вам пить чай и ждут очередной твой рассказ, про Принца Мудило, который все время переводит разговор на себя и развлекает тебя дурацкими пошлыми анекдотами, записанными на бумажке, и про Колю, который всегда молчит и только качает головой. Ты, Лидка, будешь смеяться, но все это мне очень важно, я бы без этого столько не вытерпела, а так прочитаю письмо, представлю себе все это и становится намного легче. Дементий меня утешает, но ведь еще так долго тут ждать, до февраля, когда мы приедем наконец в отпуск… Тут я, к сожалению, жду, а не живу по-настоящему, хотя стараюсь получать от страны удовольствие.
Здесь уже отцвели деревья. И не чахлыми, еле заметными блеклыми цветочками, а нагло и крупно, как ты любишь. Как если бы на березе расцвели тюльпаны, на осине васильки, а на дубе – желтые одуванчики. Представляешь? Ты была бы в восторге!
Тут есть одно дерево, которое облетает самым последним. Оно, хотя и имеет, вероятно, какое-то научное название, зовется среди индийцев очень романтично – “смерть европейца”. И совсем не потому, что его огромные красные цветки пахнут, мягко говоря, чем-то неземным и говнистым, а тяжелые плоды, созрев и падая с десятиметровой высоты, могут действительно если не убить, то покалечить неосторожного прохожего, и не обязательно европейца. Дело совсем в другом. Дерево цветет в конце апреля – начале мая, а в это время, считается, приходит настоящее лето, безо всяких поблажек, без единого облачка, без одной капли дождя. Зато начинаются пыльные бури, которые всегда застают врасплох и от которых не найти укрытия. За несколько секунд все вокруг темнеет, птичьи голоса замолкают. И вдруг – у-у-ух! – тебя обдает с головы до ног пылью, грязью, песком. Причем с такой силой, что кажется, все это должно войти в кожу и никак потом не отмоешься. Пыльная буря прекращается так же внезапно и резко, как началась, будто вырубили гигантский вентилятор. Недавно попала в одну из них… Вот такие необычные неевропейские условия…
День здесь сейчас очень удлинился, даже кажется, что он никогда не кончается – солнце заходит, а жара остается. Воздух стал каким-то тяжелым, вязким и масляным. Чтобы вдохнуть, нужно усилие, все лето состоит из таких вот усилий. Не уверена, что ты бы чувствовала себя здесь комфортно. Но ничего, надеюсь, что это уже наше последнее здесь лето. Только считается, что еще год остался, а на самом деле время пролетит – не заметишь. Это я не столько тебя, сколько себя успокаиваю. Дементий работает очень много, пишет статью о положении индийских женщин. В общем, пишет: положение ничего так, неплохое, хоть и могло бы быть лучше. Так что за них не переживай.
Крепко тебя целую!
Как прошел мамкин день рождения? Устали, наверное, с готовкой? Представляю, как вы закрутились. Кто помогал, кто был, что ели, что подарили? Напиши мне все поподробнее, видишь, сколько вопросов. И напомни, пожалуйста, маме, чтобы она мне побыстрей ответила про ее работу, я волнуюсь, как она сдала статью и что сказали умные люди. И передай, что я их очень здесь жду! Обещали же приехать на какую-то конференцию!
Целую крепко! Твоя Козочка».
